Сестра очень походила на мать, они обе были миниатюрными, но годы взяли свое и Ирина Николаевна была болезненно худой. Женщина, что никогда не показывала настоящей слабости теперь выглядела хрупкой как снежинка, ее волосы стали такими же белыми, и кажется, она уже не пыталась перекрыть седину краской. Хуже всего то, что ее плечи задрожали в моих объятиях, а всхлипы выдали рыдание.
— Я так давно тебя не видела, я так соскучилась по тебе, ты мое солнышко, как же давно тебя не было, — худые пальцы все крепче хватали ткань моей рубашки, а я, опустив голову как виноватый щенок вновь окунался в детство.
— Мам, пойдем в дом.
— Дом, да, — бегло закивала она.
Ее рука обвила мою ладонь, мать похрамывала и это иглой касалось моей совести, я действительно слишком редко приезжаю.
Мои родители были уважаемыми в медицине людьми, собственно от того они и решились на нас лишь к сорока годам. Построив успешную карьеру два академика решили, что самое время допускать ошибки. Когда я родился у них были деньги, большой загородный дом и денежная подушка за плечами, но у них не было главного — любви. А это как оказалось больно бьет по детскому сердцу.
Палисадник у дома благоухал цветами, даже в этих клумбах виднелась строгость форм и цветов, эта женщина просто не могла иначе.
Мы зашли в дом, что ничуть не изменился со дня моего побега и видимо уже не изменится никогда. Я помог матери снять шарф, что старушка набросила на плечи, и наконец увидел ее во всей красе. В таком же черном платье, как у сестры, но с бусами жемчуга на шее. Длинная шея, торчащие уши, а в них подчеркивая лопоухость большие жемчужины.
— Ты лишь хорошеешь с каждым днем.
Поправляя рубашку на мне, она продолжала улыбаться, задрав голову к верху, губа вновь задрожала, а я перевел взгляд на сестру, что одиноко выжидала за столом листая ленту в телефоне.
Стол ломился от угощений, явно не рассчитывая на трех человек. Приметив два свободных стула мне стало немного грустно за старушку, что один за одним уже теряла близких и видимо все еще ждала друзей на такой важный для себя день. В ее годы многие нянчат правнуков, но судя по нам с Владой, ей и внуков не увидеть.
— Я рада, что вы нашли время и приехали, — накрыв наши ладони своими кивнула мама, — очень рада.
— У тебя все-таки юбилей, как мы могли пропустить, — Влада пожала плечами и ловко освободив свою руку принялась накладывать угощения, в первую очередь тарталетки с красной рыбой, что я так любил.
— Не налегай так, оставь брату, — доброжелательным тоном сказала мама.
Она улыбнулась сестре, а я сглотнул, почувствовал, как Влада хочет бросить тарелку прочь, но сестра лишь приподнялась, выкладывая закуски мне.
— Может выпьем за твое здоровье? — вернул две тарталетки на тарелку Влады и кивнул ей пытаясь успокоить.
— Конечно, вы ведь уже совсем взрослые, теперь можно и распить бутылку вина с матерью.
Знала бы мама, что эта бутылка вина для нас двоих не более чем завтрак, думаю она бы демонстративно ухватилась за сердце, а того хуже рухнула в обморок. Но вино было вкусным, полусладким и пусть многие назовут это «женским пойлом» как по мне у женщин не плохой вкус, потому что зачем травить себя не вкусным алкоголем я до сих пор не понял, хотя текиле я готов простить ее горечь.
— Совсем недавно этот дом был наполнен вашими звонкими голосами, а теперь передо мной две состоявшиеся личности и знаете, что хочу вам сказать?
Мы с Владой переглянулись, предчувствие, охватившее нас, не могло подвести и сейчас действовать нужно быстро.
— Я в туалет!
— Мне нужно отойти!
— На место! – прокричала мать.
План побега не удался, я сделал глубокий вдох приготовившись, Влада залпом осушила пол бокала вина.
— Мне очень не хватает детских голосов в этом доме, как думаете, на что я намекаю?
— Я еще не смог разработать машину времени, но очень стараюсь.
— Вздумал язвить мне? Сын, в августе тебе исполнится тридцать, а ты все еще не женат! Мама не вечна, кто будет смотреть за тобой, когда меня не станет?
— Боги? — я ухмыльнулся, покачивая вино в бокале, мне нужно было смотреть на что-то, чтобы не столкнуться с этим взглядом.