Ловко увернувшись от еще одного залпа, ракеты врезались в тонкое силовое поле, окутавшее черное тело моба мерцающим коконом, и тут же исчезнувшее в пламени взрывов, в то время, как на поверхности появилось несколько ударных каверн.
Моб резко потерял высоту, и казалось, что еще немного, и он заденет нижними лепестками верхушки деревьев, после чего рухнет в лес, оставляя за собой просеку. Однако он выровнялся и рванул над самой кромкой леса прочь от нас. Второй, огрызнувшись новым выстрелом, скользнувшим по броне танка, последовал за собратом, и вскоре они исчезли из вида где-то за холмами, переходящими в прибрежные дюны.
Такое поведение особенно удивило меня. Мобы обычно тупы, и инстинктом самосохранения не наделены. Если уж сагрились – дерутся до конца, не считаясь с потерями. Эти же... Об этом нужно было серьезно поразмыслить, а заодно расспросить соседей, не видел ли кто из них что-то подобное.
Регион этот начал осваиваться лишь недавно – собственно, с тех пор, как я открыл сапфировый пляж и участок побережья. Так что неожиданности тут можно было встретить на каждом шагу. В труднопроходимых лесах таились озимандийские руины, почти незаметные даже с дрона, если он не оснащен полным набором датчиков. Водилась здесь и живность, невиданная на равнине Симмонса, ни в горных районах: стаи юрких существ, похожих на гибрид обезьяны с куницей сновали по грибным лианам, собирая плодовые тела и прячась от хищных летающих ящеров. Мобов, конечно, тоже было немало, в том числе, и неизвестных еще человеческой науке. Но это не походило ни на обычных мобов, ни на живых существ...
Пассажиры дилижанса, между тем, выбрались из-под кресел и стали возбужденно переговариваться. Кажется, не все из них поняли, насколько серьезной была ситуация.
Спаситель наш вылез из-за штурвала и невозмутимо прошествовал по проходу назад, к дочке, вылезшей из-под кресла и улыбнувшейся, как ни в чем не бывало. Топы смотрели на него с уважением. Самопровозглашенная корреспондентка возбужденно комментировала происходящее для зрителей своего стрима, параллельно уговаривая меня через менталку дать ей видео с дрона и камер моего броневика и мотивируя тем, что это будет отличная реклама для моей корпорации.
Я передал управление Кристи и откинулся на спинку кресла, чувствуя, как по спине под скафандром стекает капля пота, а другая в это время падает со лба.
Гектор, встревоженный пальбой, спустился с потолка на мое плечо, несколько секунд рассматривал мое ошалевшее лицо, а затем фыркнул и стал умываться. В переводе с жестового крысиного это, наверное, можно было расценить, как пожимание плечами. Дескать, чего ты так разволновался? Все же нормально, все живы. Что ж, в самообладании озимандийской крысе не откажешь.
***
Распылитель над нашими головами издал тихое шипение, обдавая скафандры мелким дождем из антисептика, тут же начавшего высыхать, едва перед нами стали раздвигаться двери шлюза. Предосторожность была, в общем-то, излишней: никаких страшных микроорганизмов в здешних местах обнаружено не было, а мы с ребятами уже не раз рисковали выходить на пляж в плавках и купальниках, и никто от этого пока струпьями не покрылся. Однако шлюз для дезинфекции считался на Озимандии чем-то вроде хорошего тона: если у тебя на станции его нет, ты или нищий, или неряха.
Еще когда наш слегка потрепанный караван въехал во внутренний двор станции Сири, я испытал ставшее уже привычным, но не утратившее остроты чувство: я дома. После года скитаний по планете, ночевок в отеле и в кресле броневика, наша небольшая станция из нескольких стандартных куполов с капсульными спальнями казалась чем-то роскошным, почти дворцом.
Станция стояла на вершине пологого холма, расчищенного от леса и грибных лиан. Отсюда открывался вид на плещущееся в нескольких сотнях метров к югу море, и я обожал глядеть на него сквозь иллюминатор на верхнем этаже, где мы устроили нечто среднее между кают-компанией и переговоркой.
Двери шлюза раскрылись, и мы выбрались из тесного шлюза в холл, где над шкафом со скафандрами радостно сияла голубая неоновая надпись «Добро пожаловать!».
Постояльцев тут же взяла в оборот Марина, одетая ради такого случая в роскошное черное платье, и стала помогать им освобождаться от скафандров. Прочие раздевались сами, разглядывая интерьер холла: яркие постеры, матовые белые кресла и выложенную на досуге Норбертом мозаику в виде нашего герба над дверями.