– Ровным счетом ничего, – быстро ответил доктор Попф.
– Вы или прожженный мошенник… – задумчиво начал Магараф. В его голосе подозрительность была смешана с мучительной и тщательно скрываемой надеждой.
– Или? – широко улыбнулся доктор Попф.
– Или… совершенно никудышный делец.
– Я ученый и врач.
– Врачи любят деньги не меньше любого лавочника, – заметил Магараф, – и все эти ваши профессора тоже.
– Значит, не все.
– Будь я доктором, – сказал Томазо Магараф, – вам бы порядком досталось от меня на орехи. Конечно, если вы не врете.
– Уже досталось, – рассмеялся Попф, почувствовавший, что лед недоверия понемножку таял, – мне бы, пожалуй, на целый год хватило угощать вас этими орехами. Ну, так как? Согласны?
– Ого! – воскликнул Магараф, явно уклоняясь от ответа. – Значит, вам здорово от них досталось – от ваших коллег?
– Вы себе просто представить не можете, Магараф, с каким удовольствием я бы вас сейчас вздул, – проникновенно произнес доктор Попф. – Что вы мне не отвечаете по существу предложения?
– Ну, знаете, это черт знает что такое! – рассердился Магараф. – Я не крыса! И не морская свинка или какой-нибудь там кролик! Раз-раз и готово, пристал, как с ножом к горлу! А вдруг вы мне впрыснете яду! Я же вас совершенно не знаю!
– Я доктор Стифен Попф! – в свою очередь вспылил его собеседник. – Через полгода вы будете хвастать своим знакомством со мной!
Впрочем, он тотчас же отошел и виновато улыбнулся:
– Вы абсолютно правы, Магараф. Подумайте хорошенько над моим предложением… Мне лично казалось, что вы сразу ухватитесь… что вы всю жизнь мечтали о том, чтобы вырасти…
– Я об этом даже не смел мечтать, – тихо сказал тогда Магараф. – Давным-давно, еще в детстве, мне снились такие сны… Я бы, кажется, согласился быть последним нищим, только бы…
Он так и не закончил своей фразы, хлебнул кофе, успевший уже остыть, и отодвинул от себя чашку.
– Вы видите этот шприц? – спросил Попф, раскрыв лежащий на соседнем стуле маленький чемоданчик. – Он вмещает как раз две дозы эликсира. Так вот, половину его содержимого я предварительно впрысну себе. Согласитесь, что я меньше всего похож на самоубийцу.
– А еще меньше на ученого, – не удержался и съязвил Магараф, и они оба расхохотались.
Магарафу было совестно, он злился и протестовал, но доктор Попф все же ввел себе в руку половину содержимого шприца.
– Так будет вернее, – сказал он, – я уже, слава Аллаху, достаточно вырос, так что на меня эликсир не подействует. А вам спокойней. Вот теперь давайте-ка вашу лапку…
Полчаса спустя доктор Попф и Томазо Магараф крепко пожали друг другу руки у выхода из ресторана.
– Значит, до послезавтра, – сказал Попф, усаживаясь в такси, – я там постараюсь управиться в один день.
Вечером супруги уже возвращались домой. Они спешили урегулировать свои бакбукские дела и вернуться в Город Больших Жаб, где доктор Попф будет вести неустанные наблюдения над Томазо Магарафом, пока тот окончательно не вырастет.
В вагоне было жарко и душно, но Береника почти сразу уснула. У нее было чудесное настроение. Она была счастлива за мужа и еще больше по поводу того, что хоть на время вырвется из унылого Бакбука и будет жить в городе, где есть театры и настоящее приличное общество. А ее мужу не спалось. Он долго ворочался на своем диванчике, потом встал, вышел в коридор и открыл окно, чтобы подышать свежим воздухом. По крыше вагона стучал противный, холодный дождь. А доктор Попф был в легкой пижаме. Непростительная неосторожность, особенно для врача. Но Попфу было не до размышлений о своем здоровье. Он мечтал о том, какой эффект в ученом мире произведет его книга «Принципы и методы форсирования роста животных», как все поймут, что им проделана работа эпохального значения. Да, да, эпохального! Он стоял на холодном ветру и мечтал о славе и о том, как она поможет ему разбогатеть, построить себе отличную лабораторию, в которой можно будет работать по-настоящему, не теряя времени на заботы о хлебе насущном.
Наконец он почувствовал, что сильно продрог, вернулся в купе, но так и не мог заснуть до самого Бакбука. А когда утром следующего дня он спустился в столовую, чтобы наспех позавтракать, Береника обратила внимание на его необычно раскрасневшееся лицо и заставила его измерить температуру. Оказалось, что у него тридцать девять и пять десятых. Перепуганная Береника, с трудом уложив его в постель, – Попф считал, что все это сущие пустяки, – побежала за врачом. Она старалась сдерживаться, но слезы все же катились по ее щекам, потому что она, во-первых, любила мужа и, во-вторых, жалела, что ей уже не придется так скоро поехать в Город Больших Жаб.