Хор пел «славься, пресвятая Дева Мария». Мягкие голоса, наполненные святой благодатью согревали сердце инквизитора. Торжественная мелодия органа, несомненное чудо божье в подобной глухомани, разливалась средь белоснежных столбов и статуй святых, сплетаясь с эхом поющих голосов, многократно усиливала чувство возвышенного, озаряя душу небесным светом. Солнечный луч, проникнув украдкой, причудливо играл в немногочисленных витражах на которых искусная рука художника оживила отрывки из Евангелия. Они подсвечивали и разукрашивали неф добротной и на удивление красивой церкви. Прислонившись к одному из столбов, комиссар наблюдал за окончанием литургии, предпочитая оставаться в тени. Он еще не успел отдохнуть с долгой дороги, и несмотря на навязчивые протесты местного духовенства, сразу принялся за работу.
Епископ не случайно обратил внимание на Альтдорф, доход церкви с южных областей страны начал падать, пошли перестановки, многих смещали, воздавая каждому по заслугам его перед верой, наконец, церковь должным образом взялась за еретиков, проклятых ведьм и колдунов, уделяя пристальное внимание каждому захолустью. Так и получилось, что Конрад очутился здесь. Только вера и осознание справедливого возмездия проклятым нехристям согревало комиссара, помогая ему отбросить все остальные предубеждения и лишения, которые грешная плоть его вынуждена была сносить, находясь здесь. Но местная церковь ему понравилась. Любовь мастера была отражена в каждом камне, в каждой немногочисленной детали сего строения. Мастерство кладки наряду со святостью навевало такое умиротворение, что казалось, даже самый отъявленный грешник, попади сюда, тут же раскается. Здесь спадали оковы, которые силился накинуть на людей диавол, здесь попиралась тьма, и царствовал свет. Но приходилось признавать, что не всегда было так, как казалось или желалось. Для распознания этого Конрад и работал.
Осознав, что вновь его мысли разбегаются, отвлекаясь на мирские дела, инквизитор чуть слышно попросил прощения у Господа, и, слегка шевеля губами, проговорил благодарственную молитву, что следует после завершения божественной литургии. Его сиплый шёпот, напоминавший шелест увядшей листвы, мгновениями вспыхивал неистовством, которое отражалось в каждом слоге, горело каждой буквой, но снова все стихало, и тот же сиплый шёпот уже ничем не отличался от неразборчивого бормотания. В большинстве своём эти мгновения были пронизаны упоминанием Христа, мук его телесных, жертвой всевышнего, что претерпел он ради людей. Эти самые мгновения заставляли Конрада стыдиться самого себя. Своей греховности, дарованной ему по праву рождения, греховности переданной с молоком матери, которую Конрад пытался искупить, всем существом служа Господу, на поприще инквизиции. Служа непредвзято, честно и бескорыстно, не оглядываясь по сторонам, не подхалимничая, не прислуживая. Веруя, что Господь ведет его, руководит мыслями и членами, словом и делом.
Постоянный шум капель начинал действовать на нервы своей бесконечностью. Мало того, что сырые стены казематов отдавали сводящим кости холодом, так ещё затхлый запах с примесью «ароматного» букета, исходившего от камер, буквально осязаемо впитывался в одежду, волосы, и кожу.
— Вы хоть ладаном прошлись бы, — буркнул комиссар, прервав монотонный бубнёж маленького человечка в свежевыкрашенной домине. Конрад пошевелил замершими ногами, отчего стул тут же издал протестующий скрип. Маленький человечек непонимающе заморгал глазами, и без того бывшими навыкате, а теперь, казалось, от изумления совсем выпадут из глазниц.
— Тут в каждой щели по чёрту запрятано, смрад стоит невыносимый! — продолжил Конрад, уже не пытаясь скрыть свое раздражение, — А где смрад, там и сила нечистого кроется, а где сила нечистого, там подмога колдунам проклятым! Подспорье для непотребства, обмана и лукавства. Истинные чёрные души так изгаляться умеют, сладкие речи плести, что заговорят и обморочат, засеяв семена скверны в порядочных христианах! Сам дьявол поддерживает их волю и чувства!
— Да что вы говорите! Господь с вами! Не было такого, чтобы кто от праведного суда увернулся. Да и мы ежедневно причащаемся и ладан возжигаем! Только не в этом проклятом месте, а в стенах обители святой, где благодать божья! Там чёрт не властен, и семена его, если и западают кому, под светлым оком Господа испепеляются, — жидкая бородка человечка от волнения топорщилась в разные стороны.