— Сознаюсь… Сознаюсь… Видела… Всех видела… Прошу только… Не мучьте… — Паскудная шелудивая тварь! Не мучьте, говоришь?! Не мучьте?! — побагровев как рак, брат Радольф заорал сильнее, — Скольких людей и скота извела, паршивая! Говори!!! Именем Господа, говори, дьявольская подстилка!
От полыхающей жаровни и энтузиазма брата Радольфа становилось жарко. Достав платок, Конрад обтер лицо. Аббат Одо глянул на него, на одутловатой физиономии появилась заискивающая улыбка.
— Творила, творила… Всё творила… Что ни скажете, творила, только не мучьте… Ради Христа!!! — сквозь рыдания кричала женщина.
— Это… Вы называете признанием? — приподняв бровь, чуть слышно спросил комиссар стоящего подле него человечка, — готова сказать что угодно, это признание?
Заискивающую улыбку как кот слизал. Аббат Одо засеменил к брату Радольфу и что-то яростно зашептал тому в ухо. Брат затряс большой круглой головой, при этом его свисающие щеки смешно заколыхались как у собаки, и Конрад невольно усмехнулся, про себя предполагая, сколько еще продлится этот балаган. Тем временем допрос набирал обороты. По знаку Радольфа его помощник, откуда-то из угла, бережно, словно ребенка, принёс испанский сапог, со следами былого использования на нем. Беззаботно, будто работая в саду, он освободил одну из ног ведьмы и застегнул на ней своё орудие.
— Когда нечистый посетил тебя впервые?!
— Ннне помню, ннне помнннню, когда… — слышно было, как стучали от страха её зубы.
Брат Радольф запел молитву, его помощник закручивал сапог, а ведьма закричала сильнее и обмочилась, при этом запачкав старательного «садовника». Не долго думая, тот встал и что есть силы ударил кулаком по стриженной голове, прервав ее вопль и сознание.
— Хватит! — подытожил Конрад, — я не намерен пребывать здесь до повечерия и смотреть, как вы не в силах допросить одну-единственную ведьму!
Отмахнувшись от назойливого человечка, липнувшего со своими извинениями, инквизитор зло вырвал библию из рук брата Радольфа, и, подвинув стул, сел напротив ведьмы, приказав садовнику привести её в чувство. Тут же нашлось ведро ледяной воды, которое помощник вылил на голову ведьмы.
(Смахнув пару капель с домины), Комиссар удостоверился, что грешница пришла в себя и тихим доверительным тоном начал допрос:
— Тереза, слышала ли ты когда нибудь о ведовстве и чарах?
— Ссслышала, — отфыркиваясь и дико озираясь глазами, ответила ведьма, её тело снова забила крупная дрожь.
— Делала ли ты сама какие-либо дела? Возможно, самые пустячные? Коров молока лишала? Гусениц или туман напускала? А может. любовные зелья? Мужчину соблазняла ты?
— Да, было, соблазняла, …каюсь, соблазняла, святой отец, — женщина вновь тихо заскулила.
— Кто был этот мужчина?
— Гоберто Ват… муж Аркеты, соседки моей…
— А может это он тебя соблазнил?
— Он! И вправду он! Соблазнил и посмеялся потом!
Комиссар откинулся на спинку стула положив ногу на ногу.
— Желала ли ты ему зла? Говорила ли ты с кем об этом? Может, подруга тебе посочувствовала?
— Желала, как же не желать? Он ведь воспользовался мной и посмеялся после, жене сказал, что я его соблазнила, — женщина кончила рыдать, её голос теперь напоминал загробный шёпот, — а я одна, Ларс мой как уж пять лет в могиле, кузина у меня только и осталась, мы с ней всегда душа в душу, вот ей и открылась. Она меня поняла и пожалела. — Если я не ошибаюсь, Гоберто Ват умер?
—Умер, умер, наказал его бог за грехи…