Артиллерийская «мощь», вернее немощь, совершенно не впечатляла, в виду крайней убогости. На баке одна единственная «толстая» пушка, которую установили на поворотном круге — он сейчас вовсю используется, и благодаря ему сектор огня на оба борта и вперед, что важно во время речного боя с противником, который часто проходит на встречных контркурсах. Еще парочка мелких пушек у надстройки, по бортам поштучно стоят. В ствол кулак не пролезет — мелковаты они калибром, несерьезные для морской баталии, пусть даже она на реке будет.
Особенно плохо то, что корабль деревянный, корпус собран из толстых досок. Пусть даже там с фут толщины, что вряд ли, но это преграда только для пуль и картечи. От попадания ядер будут проломы, а если применят разрывные бомбы, то наступит полная хана. Взрывами разнесет все «внутренности», в хлам превратится паровая машина, а в бортах будут такие пробоины, что эта лоханка на воде больше пяти минут не продержится. И хорошо, что Парана не Амазонка — мало приятного тонуть в реке, где кишат пираньи и частенько встречаются всевозможные крокодилы. Впрочем, и здесь есть кайманы, и не так и мало — но эти рептилии не такие агрессивные, как те, с которыми можно встретится на Карибах. Там тонуть категорически противопоказано, а здесь вполне можно — сожрут только совсем уж неумелых пловцов, так что шансы имеются, и большие.
Алехандро наморщился — он стал уже прикидывать развитие возможной ситуации, а это плохо. Не стоит торопить события, он еще не встретился с младшим Лопесом, тем самым, что неизбежно начнет войну в самое ближайшее время, если уже не начал. Ответ мичмана расставил точки над «и» — он нисколько не удивился, и переспросил насчет «генерала». А таковой в Парагвае только один, это сам президент, получивший этот чин от отца. Но нужно выяснить главное, и он как можно небрежнее спросил:
— Дон Родриго, а какой сейчас день?
— Десятое число ноября, сеньор.
Ответ был дан с нескрываемым удивлением, уж больно странный вопрос, похожий на безумие. Но мичман все же назвал и число, и месяц, и от этого все внутри похолодело в одночасье, хотя война была еще не объявлена. Алехандро понял, что не ошибся в своих расчетах, только времени исправить ситуацию у него не хватит, банально не успеет…
В речных баталиях той «парагвайской войны» таран тоже применялся, и достаточно часто…
Глава 4
— Дон Алехандро, в тесном союзе с аргентинцами мы обязательно победим бразильцев, они будут не в силах противостоять нашим объединенным армиям. Мы даже одни с ними вполне справимся — нашим солдатам им нечего противопоставить, сомнем в одночасье. А когда прибудут заказанные во Франции и Англии броненосцы, то…
— На это не надейтесь, дон Анисето, заказанные броненосцы Парагвай никогда не получит. Никогда, и думаю, их украсят бразильские полотнища, и эти корабли мы увидим на Паране.
Алехандро с кривой усмешкой посмотрел на разошедшегося капитана «Хехуи» лейтенанта Лопеса, кабальеро лет тридцати, выходца из самых что ни на есть низов, креола с доброй примесью крови гуарани. Таковыми были почти все парагвайцы — удивительной смесью потомков конкистадоров и местных индейцев. Во времена двадцатилетнего правления Хосе Родригесе де Франсия, которого до сих пор почтительно именовали «Доктором», все браки были смешанными, причем под таким жестким контролем государства, что говорить сейчас о «чистоте» испанской крови не приходилось, хотя прошла только четверть века с момента его смерти. Спорить с диктатором желающих не было, вернее, такие находились, и говорили ярко, вот только сама их жизнь была недолгой. Но зато общество стало консолидированным как никогда, и Парагвай единственная страна на континенте, где завоеватели и завоеванные представляли единое целое, и при этом не только формально, но и фактически было установлено равенство. И опорой служила всеобщая грамотность населения, которой сейчас не могла похвастаться ни одна страна в мире, даже германские земли, где учитель являлся главной персоной.
— Как не получим⁈ Да что вы такое говорите, сеньор — как нам могут не отдать корабли, за которые мы уплатили деньги вперед⁈
На лейтенанта было больно смотреть — лицо вначале побагровело, теперь побледнело, а руки заметно затряслись. Капитан «Хехуи» посмотрел как-то жалобно, видимо, надеялся, что Алехандро сейчас скажет, что это была невинная шутка, но тот только покачал головой. И негромко спросил, еще раз отрицательно качнув головой.