Разве хищники не охотятся стаями, ведь тогда рвать жертву сподручнее для них! А при раскладе трое против одного победа обеспечена, и много усилий прикладывать не придется!
— Сеньор Алехандро, но если мы немедленно не решимся на войну с императором, то Бразилия окончательно захватит Уругвай, и там со временем попросту перебьют всех наших сторонников. Наша страна уже никогда не получит выхода к морю, и будет влачить жалкое существование. Ведь мы зависим от реки, и нам попросту закроют вход и выход в Ла-Плату.
— Верно вы подметили, дон Анисето, так и будет. В Аргентине нас всегда рассматривают как мятежную провинцию, а Митре ставленник именно бразильцев. И поверьте — он будет искать повод, чтобы начать войну с нами. А когда хочешь этого, то «казус белли» всегда появится, поддавайся или не поддавайся на провокации. У сильного всегда бессильный виноват!
Легко говорить уверенно, когда точно знаешь, как все происходило на самом деле. На Лопеса смотреть было страшно — от такой откровенности он просто почернел лицом. Как парагваец он жаждал сражаться за победу, но как офицер после этой вечерней, фактически ночной беседы стал иначе оценивать ситуацию, и уверенности в будущем у него явно поубавилось.
— Я погибну вместе со своим пароходом, «крестной матерью» его стала младшая сестра нашего «генерала». Будем драться до конца, я погибну за родину, но не спущу флага перед врагом.
В голосе лейтенанта прорезалась непоколебимая решимость — и ей охотно верилось, так оно и будет. Теперь Алехандро знал, что наступил главный момент, ради которого он и затеял эту беседу.
— Дон Анисето, я тоже намерен сражаться с неприятелем. Скажу даже больше — я как офицер считаю, что не имею права умереть за свою родину раньше, чем не умрут за свою родину много врагов. Сможете на своем «Хехуи» потопить не то что броненосец, но хотя бы один железный корвет, настоящий боевой корабль?
— Нет, дон Алехандро. У меня одна пушка в 18 фунтов, и две по восемь. На бразильских корветах, даже слабейших, орудий много больше и они крупнее калибром. «Хехуи» просто разобьют ядрами, а мы не причиним серьезных повреждений неприятелю. Единственное, что может принести победу над врагом — свалится с ним на абордаж.
Теперь, после этих слов офицера, видя яростно загоревшиеся глаза, Алехандро понял, что сейчас нужно делать предложение, от которого капитан «Хехуи» не откажется. Время поджимало, ему нужен был помощник, а сейчас как раз наступил момент, как говориться, «ковать железо, пока оно горячо». Ведь пароход покачивался на течение, стоя на якоре — ночью идти по реке не имея прожектора безумие, на местных флотилиях даже нормальных рефлекторных ламп еще нет. Потому ночью команды всегда уходят на берег, в селение на ночевку, остаются только вахтенные. А вот он говорили в капитанской каюте — никто не мешал, и не мог подслушать. А сама ночь всегда располагает к искренности, усталому человеку труднее сдерживать эмоции, особенно когда его серьезно заинтриговали.
— А я могу научить, как в одиночку утопит не то, что корвет, броненосец или монитор. Не смотрите на меня так, лейтенант — я действительно смогу это совершить, как и научить вас и других моряков. И быстро — для подготовки хватит пары месяцев, даю вам слово! И вы сможете отправить на дно любой корабль, и при этом остаться живым!
Никогда нельзя отбирать добровольцев, упирая на смерть — гуарани готовы погибнуть в бою, но они обычные люди, не камикадзе. А потому необходимо всегда говорить, что шансы не просто победить врага, но и при этом выжить, имеются, и весьма немалые. И нет тут никакого обмана — времена нынче пасторальные, о ПДМ на кораблях не имеют никакого представления, а о образцах вполне эффективного морского оружия, которое можно сделать буквально на «коленке», так как все его «составляющие» сейчас в широком обиходе, вообще не знают…
Парагвайская артиллерийская баржа — «чата». Совершенно не нужная импровизация, практически бесполезная, но ситуация была безнадежная, а тут хоть что-то…
Глава 5
— Что сделано, то сделано, брат — отдать бразильцам наших союзников в Уругвае на растерзание мы не можем. Приход там к власти «алых» для нас означает только одно — все начинания нашего отца, все его устремления окажутся бесплодными, и уже при наших детях страна будет влачить жалкое существование. Мы будем зависеть исключительно от милости соседей, а таковой не будет, не надейся! Если мы уступим сейчас — нас сомнут!