— Лепота! Стоял бы и стоял… Что за хрень⁈
Настил под ногами ощутимо дрогнул, и стал уходить вниз, как палуба тонущего катера. От неожиданности Алехандро перешел на русский язык, вернее на ругательства — он освоил этот лексикон буквально с молоком матери, которая была как раз из семьи эмигрантов из России, перебравшихся в Парагвай после прокатившейся по стране революции. А дед стал его первым «учителем», старательно разъяснив «содержимое» понятий.
— Твою мать! Строители рукожопые!
Такой «подлянки» от судьбы Алехандро никак не ожидал встретить именно сейчас, и от неожиданности оцепенел — предчувствие его не обмануло, недаром несколько минут тому назад интуиция «истошно завопила». Здоровенный кусок настила с перилами, на которые ему пришлось облокотиться, со скрежетом отломился и полетел вниз, прямо в белопенную стенку. И последняя мысль, которая промелькнула у него в голове, бесстрастно засвидетельствовала, что название «задница дьявола» вполне соответствует действительности, а также своему происхождению.
А что еще тут скажешь — это и есть самая настоящая «кулес»…
Часть первая
Глава 1
— Хвала всевышнему, вроде бы выжил…
С трудом и утробным рычанием Алехандро выблевал из себя всю воду и то «содержимое», чем он так вкусно позавтракал на рассвете. Пришло осознание, что он каким-то чудом выжил, только наглотался речной воды, которой изрядно нахлебался. А вот это плохо, очень плохо — в местной водице каких только микроорганизмов и бактерий нет, весь справочник по тропическим болезням буквально вбит. Он «благотворной водицы» принял в свою утробу более, чем достаточно. Нужно было быстро избавляться от неминуемой беды традиционным способом — мужчина засунул два пальца в рот, и еще раз попытался вызвать рвоту. Удалось — мучительный спазм позволил ему полностью избавиться от опасной воды. Где-то с минуту Алехандро простоял на четвереньках, мокрый до последней нитки, все тело надрывно болело — протащило его по камням изрядно, побило о них в белопенной стремнине. Но переломов вроде бы нет, судя по ощущениям, руки и ноги целы, сгибаются без жуткой боли переломов, хотя ушибов получил множество.
Но без них никак не обойтись — летел вниз по водопаду, ничего не видя, потом страшный удар и отключился. Как выполз на берег — непонятно, то тайна великая есть, прихотью и добротой господа, не иначе. Ведь почти со стопроцентной вероятностью он должен был погибнуть — если не разбиться насмерть, то быть его тушке изуродованной течением, которое безжалостно протащило бы его по камням. Но в который раз смерть его миновала, даже воды не нахлебался до утопления, сохранив краешком рассудка сознание. И сейчас Алехандро окончательно уверился в своей счастливой звезде, что в очередной раз отвела от него неизбежную гибель.
— Ничего, сейчас посмотрю, все ли у меня цело…
С трудом поднявшись на ощутимо дрожащие ноги, чуть ли не сгибающиеся в коленках, мужчина принялся снимать с себя одежду. Труднее всего было расшнуровать берцы, но быстро справился с узлами шнурков, скинул с ног и вылил из них воду. Внимательно осмотрел руки, ноги и грудь — синяков хватало, но вот открытых ран не имелось. А это хорошо — в воде кровотечение остановить невозможно, что означает скорую, неизбежную гибель. Прямо чудеса — нет даже царапин, да и синяки отнюдь не внушительных размеров. Потрепало вообще немного, что весьма удивительно — одежда должна быть изорвана в клочья, ведь пронесло по камням в этой самой «заднице». А тут одеяние вполне сохранилось, по меньшей мере, в прорехах, однако ничего не порвано. Или ткань крепкая, но скорее сама мадонна над ним смилостивилась, прикрыв «спасительным покрывалом».
— Строителям руки с корнем выдрать нужно за такую работу, ихос де путас. Козлы безрогие, чтоб им…
Алехандро смачно выругался на страшной мешанине испанских и русских слов, вплетая в них брань на гуарани. На этих трех языках он говорил с самого детства, хотя после двух визитов в Россию убедился, что его познания весьма скудны. Многое из того, о чем говорили между собой русские, он не понимал вообще, хотя вроде буквы и слова знал, но по отдельности как-то. Вроде по одной фразе все понятно, но как все вместе, то вообще мешанина получается, абракадабра. Видимо, за истекшее столетие сам язык, на котором его когда-то учили дед и мать, на их прародине сильно изменился, перестал быть классическим, каковой он читал в книгах Достоевского и Толстого, не говоря про Пушкина. А еще разговоры местных жителей оказались буквально чересчур насыщенные площадной бранью, которая слышалась везде, особенно среди юношей и девушек, подростков. И редко кто их за это публично ругал — сами взрослые поминали мужские и женские детородные органы чуть ли не через слово, как и сам процесс, в который они вступают между собой во всех скабрезных проявлениях. Даже на «кастильяно» такой ругани мало, больше богохульства и краткие, но красочные эпитеты, касающиеся или поведения человека, либо его отношения к такому явлению.