— Ты сможешь что-либо сделать при нападении неприятельского флота? Вообще — можно ли им дать такой урок, чтобы отбить у них охоту диктовать нам свои условия?
— Защитить два уязвимых города не так и сложно — работы по торпедам продвинулись, их массированное использование в ночных атаках наших катеров отобьет охоту любому флоту входить в эстуарий Ла-Платы. Можно выставить мины на фарватерах, тоже весьма действенно, а если встанут на якоря то будет им полный «капец», — Алехандро закончил «смачным» русским словом, смысл которого раньше объяснял «хефе». И Лопесу оно понравилось и теперь вошло в обиход.
— У нас теперь есть гуарани, подготовленные как «боевые пловцы». А других не будем готовить, во избежание измены. Кроме того, если купим у Круппа восьмидюймовые казнозарядные пушки и к ним бронебойные снаряды, то набеги вражеских крейсеров перестанут представлять угрозу. Да и вообще — особой опасности они не представляют, если морская торговля не имеет решающего значения, а такое возможно только при автаркии, развитии собственной промышленности и разумного хозяйствования на имеющихся ресурсах и полезных ископаемых. И главное…
Алехандро остановился, раскуривая сигару. Странно, но после бессонной ночи он чувствовал прилив физических сил, будто все утраченное быстро восстанавливалось. Вероятно такова сила искренней женской любви, а то что случилось не имеет другого объяснения.
— Нас могут атаковать с моря, но кораблям нужны для стоянки порты. Если рухнет бразильская империя, то здесь Ройял Нэви ждет неприятный «сюрприз» — ближайшие стоянки в Африке. А мы предупредим «соседей», что враждебные действия против нас из их портов есть прямой «казус белли», со всеми вытекающими последствиями. Понятно, что местным олигархам на это будет наплевать, а потому в каждой стране у нас должны быть союзники в толще народа, с помощью которых можно устроить пронунсиаменто, или революцию, что сметет режим…
— Не ходи вокруг и около, — мрачно произнес Лопес. — Я не мальчишка и если принял решение, то всю эту самую компрадорскую буржуазию с банкирами «пущу под мачете», как ты любишь приговаривать, и плакать по предателям не стану. Именно изменникам, что продают собственные народы иностранному капиталу с потрохами, откладывая сворованные у него деньги по банковским счетам в Лондоне и Нью-Йорке. Эту заразу истребить надобно, выжечь каленым железом, чтобы духа не осталось. У капиталистов нет совести, ее деньги заменяют, и они кому угодно за них служить будут!
От слов Лопеса Алехандро «припух» — такой вспышки искренней ярости он от него никак не ожидал. И теперь понял, что пойдет до конца — с подобной неистовостью он сталкивался у Фиделя, хотя тот уже был стар, и у даже смертельно больного Уго. И можно представить какими были другие «революсионарио», которые погибли за идеалы «светлого будущего». А в том что мир капитала растлевает и «выхолащивает» народы, паразитируя на них, он и сам прекрасно знал — жил в таком.
— Хватит ли у тебя решимости, брат?
— У тебя позаимствую, если устану, — отшутился Лопес, и пыхнул сигарой. Затем отпил кофе, эту привычку он перенял у моряка, хотя практически все парагвайцы предпочитают матэ. И продолжил говорить дальше намного спокойнее, даже хладнокровно, без излишних эмоций — так рассуждают люди, которые очень долго думали над своим решением.
— Мелкая буржуазия очень нужна, даже крестьяне по своей сущности ими являются. Практика советских колхозов меня не привлекает, а вот совхозов очень даже. Возникло ощущение, что Ленин ее списал у нас — у инков они были, у отцов-иезуитов, и у нас сейчас «поместья родины» приносят в казну большие доходы. А это означает правильность их создания, подобные хозяйства проверены практикой длительного времени и полностью раскрыли свою состоятельность. Ты на латифундии посмотри — там тоже самое происходит, только доходы идут в карман владельца, а тот не делится деньгами с теми, кто их реально заработал. С такой порочной практикой нужно кончать, чтобы и впредь не было наглого присвоения индейских земель, и порабощения труда свободных людей. Конфисковать все неправедно нажитое, и пусть будет «поместий родины» больше, и люди жить станут лучше. Все люди, а не одни владельцы огромных угодий, что возомнили себя «вершителями судеб» многих сотен жизней простых людей.