Другая реальность существует. Это междурядье. Движение по живому железному оврагу.
Стены его мгновенно сужаются и расширяются. Справа и слева ревут чужие колёса всех размеров. Бесконечно отлетают вбок и назад автомобильные туловища.
Сегодня, сказал «Яндекс», пробки 8 баллов. Лязгающий коридор растягивается на десятки километров.
В узких местах, когда приходится ползти вместе со всеми, со скоростью потока, – успеваешь заметить накрашенный женский ноготь слева, в окне чёрного внедорожника, или грязный загорелый локоть справа, в окне грузовика. Они меняются каждые четверть секунды или, может, ещё быстрее, но если уметь – можно увидеть.
Слева – экран телевизора на передней панели: кто-то смотрит «Мэд Мэн». Дальше – большая толстая женщина грубо кричит на маленького худого мужчину сильно её моложе. Ещё слева – крыло новейшего сверкающего спорткара, купленного вчера, а сегодня уже расцарапанного, помятого. Справа угрожающе надвинулся пыльный борт автобуса, окна закрыты шторками, но из-за каждой невзначай выглядывает любопытный копчёный нос и чёрные глаза: салам, братан! Рота землекопов и каменщиков скрытно перемещается с объекта на объект. Слева дальше через двоих – сливочного колера машинка, за рулем девочка вдупляет в телефон, на дорогу не смотрит, неинтересно ей.
Смазанные, подсмотренные фрагменты парадоксальной красоты чужого существования – успел только заметить, не успел оценить, а значит, и осудить тоже не успел.
Не успевать – это привилегия.
Цветное мельтешение видим только краем глаза; сам глаз со всеми остальными его краями смотрит вперёд очень внимательно. Приходится предугадывать чужие манёвры. Грузовик сдвинется влево или не сдвинется? Сливочная дурища притормозит или всё-таки врежется?
Когда едешь (или живёшь) в три раза быстрей большинства – предугадывание чужого поступка превращается в привычку; потом – в рефлекс.
Повинуясь рефлексу, Знаев-мотоциклист стал забирать вправо, прокрался сквозь железный поток и выехал на просторную обочину.
В двухстах метрах от забитой машинами федеральной дороги за грядой тополей светился синими и белыми углами гипермаркет «Ландыш» – колоссальный параллелепипед, чудовищный розничный монстр.
Необъятная парковка забита до отказа.
Знаев остановился и вылез из седла.
Расстояние мешало понять настоящие размеры гиганта. На глаз «Ландыш» был примерно в десять раз больше магазина «Готовься к войне».
Некоторое время Знаев смотрел, как вращается поток людей и машин вокруг магазина-чудовища. Он смотрел, и искренне завидовал, и не стыдился своей зависти; сила человеческой энергетической круговерти восхищала его. Невозможно было не уважать разум, построивший в чистом поле здание размером с римский Колизей; здание, ежедневно забитое возбуждёнными толпами. Неважно, что там происходило, – важен был размах сам по себе. Знаев смотрел не отрываясь, вокруг ревела дорога, жара усиливалась, и на душе было так сладко и так гадко, как бывает только у самых счастливых людей, убеждённых оптимистов.
Угрюмую торжественность момента нарушил рёв и скрежет: на ту же обочину въехал, замедляясь, старый грузовик, окутанный густым паром. Выпрыгнул упругий смуглый водила, открыл капот, залез в мотор по пояс – безусловно, знал, что делать, не первый раз кипел. Его напарник, лохматый и заспанный, выбрался немного позже, и оба забегали вокруг своего рыдвана с канистрами, шлангами и отвёртками, и оба были в трусах, носках и пластмассовых тапочках.
Один из двоих спустя малое время направился к Знаеву.
– Извиняюсь, брат! – крикнул он сквозь шум дороги. – Ключа на тринадцать не будет у тебя?
– Должен быть, – сказал Знаев и поднял седло.
Ключ на тринадцать – самый популярный в наборе автомеханика. Попросить такой ключ – святое дело.
Под седлом, в миниатюрном мотоциклетном багажнике, лежала сумка с ключами, а ещё – три пачки денег, замотанные в пластик.
Увидев деньги, лохматый человек переменился в лице и отступил на шаг.
– Извини, дорогой! – крикнул он Знаеву. – Прости, пожалуйста! Я не хотел!
Два часа назад Знаев сунул эти деньги в самое надёжное место – под собственный зад. Три пачки предназначались в уплату процентов по долгам. Он забыл про них.
Лохматый, опустив глаза, отступил спиной вперёд, а затем вернулся к своему грузовику, не оглядываясь.
Дёрнуло глаз – что-то не так было с лицевым нервом, какой-то телесный сбой, невралгия, пора к врачу, а может, куда подальше; может, Горохов прав, пора бежать, иначе убьют или посадят. Или сначала посадят, а потом убьют.