— А разве так можно? — спрашивает Яно.
— Так нужно, — шепчет Наташа. — Тише. А то засекут.
Ястребиное лицо поворачивается в полутьме вправо и влево. Вся напряжённая, будто гитарная струна, вроде бы стоит на месте, но кеды всё равно скрипят по асфальту, и в такт этому звуку скрипят нервы всех четверых. Звук кажется оглушительным. Удар молотка по сравнению с ним — мягкий, как будто кто-то ударил кулаком по подушке.
Хлоп — и всё. Слава уже приноравливается, чтобы сделать следующую дырку. Откладывает молоток, вытягивает из обоймы другое шило и всучивает Яно.
— Займись пока теми двумя колёсами. По четыре дырки в каждом, не меньше. Запомнил? Молотка второго нет, подбери где-нибудь кирпич. Вон там посмотри, около трэша, там их полно. Только свет не зажигай.
Яно вертит в руках шило, длинные пальцы путаются. Ислам давит губами улыбку и представляет, как он потом будет распутывать многочисленные узлы на руках. Эстонец вытягивает шею, пытаясь рассмотреть в той стороне кирпичи, но от друзей далеко не отходит.
— Я принесу. У тебя оружие, и ты нужен тут, — шепчет Ислам.
— Спасибо, — лопочет Яно.
Ага, вот и кирпич. Точнее обломок, хорошие кирпичи-то никто не выбрасывает. Когда возвращается, Яно уже успел наколоться. Сопит обиженно, засунув большой палец в рот.
— Может, лучше ты? — говорит.
— Я вообще с тобой только за компанию пошёл.
— А. Ладно…
Обходит машину, неловко пристраивается к переднему колесу.
— По четыре дырки в каждом, — рычит Слава. — Не меньше.
— Слушай-ка, а давай мы его ещё и распишем. Шины резать — это как-то скучно, — вдруг говорит Наташа.
Слишком громко. Такие люди, люди-струны, всегда прибавляют в громкости, когда в голову приходит какая-то идея. Как будто кто-то щёлкает внутри зажигалкой. Все трое хором на неё шикают. Тоже слишком громко получилось. «Но, возможно, — думает Ислам, — люди подумают, что это какие-нибудь ночные птицы. Да, ночные птицы, только и всего».
— Поговори мне ещё тут, — сопит Слава. — Сейчас придёт хозяин, и уже скучно не будет…
— Не, ну Слав. Ну серьёзно. Краски у нас хватит.
— Не пори чушь. Сейчас не пасха, чтобы разрисовывать яйца этому кренделю.
Наташа тем не менее лезет в рюкзак, и вот уже в каждой руке по баллончику. Зажигалка полыхает вовсю, разгоняя темноту у неё в голове.
— Да ладно тебе. Шины — это прошлый век. Ну пожа-алуйста.
— Ладно. Несносная девчонка. Ладно, ладно. Только тише. Закрой рот и делай всё молча.
Наташа порывисто обнимает Тумакова, сумка раскрывается под её руками, баллончики норовят раскатиться в стороны.
— Чья это машина? — спрашивает Ислам.
Слава швыряет в него недовольным взглядом.
— Селиванова. Сидит в районной администрации, некрупная сошка по образовательной деятельности. Два дня назад приезжал в универ. Не слышал?
— Слышал, — признаётся Ислам.
— Как думаешь, откуда у него такая тачка?
Хасанов жмёт плечами. На языке вертится вопрос, и Ислам не может его удержать:
— Слушай. А ты у нас учишься?
— Выгнали с третьего.
Ислам не уточняет почему. И так понятно: причина выгнать такого найдётся всегда. Но Слава добавляет:
— Отправил подальше пару завучей и директора. И не жалею об этом.
— Его до сих пор пускают на проходной, — с гордостью говорит Наташа. — И пару раз ловили в коридорах.
— До тех пор, пока я могу свободно и безнаказанно шарахаться по этому зданию, я буду возглавлять клуб. Такая безалаберность меня не просто возмущает — она танцует передо мной, как матадор перед быком. И я вновь и вновь буду выставлять рога. Как самый настоящий бык. Директор не узнаёт меня, хотя орал до хрипоты и грозился сдать правоохранительным за неуважение к его персоне. А за что, скажите мне, я должен его уважать? Надутый гусь…
Когда двадцать минут спустя они уходили через спящие дворы, автомобиль расцвёл чёрными точками и глазами на бампере и стал похож на божью коровку этакого спортивного типа. Таким его рано утром и нашёл господин Селиванов.
Глава 7
С того самого вечера на крыше Ислам с Катей часто бывали вместе. Кто-то за кем-то заходил и шли куда-то, разгоняя по мокрым самарским улицам воду. Обменялись телефонами, но звонил Ислам редко. Только когда требовалось назначить встречу. Назначал и быстренько прощался. Просто потому что не любил разговаривать по телефону. И правда, какой в этом смысл? Поболтать, обменяться новостями можно и лично. При личной встрече ты видишь, как играют на лице тени, слышишь дыхание и можешь, умирая где-то внутри от восторга, коснуться запястья или приобнять за талию. Она же не звонила совсем, но и это его совершенно не трогало. Возможно, у неё была аська, но Хасанов не спросил. Катя не похожа на девушку, которая зависает в аське. Такая, которая может извлечь чистые эмоции из каждого момента, из любой встречной мелочи, в электронном общении не нуждается.