— Меня интуитивно тянет к вашей стране. Колосс, северный колосс! Как только подрастут мои дети — отправлю их на учебу в Советский Союз. Меня нисколько не пугает, что они станут коммунистами. Вот вам мое мнение, дорогие товарищи и братья...
Кристоф Гбенье, узнав о содержании беседы, рассмеялся.
— Уж очень много у него детей: вам придется открывать специальный бомбоковский интернат! Кроме того, он и американцам говорит то же самое. А свое потомство он наверняка будет пристраивать в Брюсселе. Я хорошо знаю этого конголезского талейранчика и не верю ни единому его слову. Лумумба все воспитывает его. Посмотрим, что из этого получится.
Настал день 30 июня 1960 года, названного потом годом Африки. Казалось, что время переместилось на континент, собралось с силами и с необычайной энергией трудилось, срывая со стран английские, французские и бельгийские наклейки. Это было время романтики и борьбы, властно утверждавшее право африканцев на суверенитет, на самостоятельное существование в семье равноправных народов мира. Ветер освобождения бил в африканские паруса, пробуждал энергию, вселял уверенность, ставил на человеческий пьедестал забитого и обобранного обитателя угнетенного материка. Пора открытых схваток и скрытой дипломатической игры. Так долго молчавшая Африка заговорила звонким и чистым языком, заговорила о своих прекрасных и возвышенных мечтаниях, которым, наконец, вот теперь только суждено сбыться. И что может помешать поднимающемуся во весь рост африканцу жить свободно, управлять своим государством, дружить, с кем ему захочется, честным трудом добывать себе хлеб, любить и плакать от накатившегося счастья, давая волю своему ликованию? Это не была толпа в обычном понимании этого избитого выражения: любая толпа имеет свое начало и конец, какой большой она бы ни казалась. Леопольдвильское людское море затопило улицы, проспекты, площади. Улица превратилась в постоянное жилище: здесь пили, ели, препирались из-за мест и мирились, укладывали спать детей и сами никли от переутомления. Сидели на крышах, взбирались на деревья, на памятники, на столбы, покрывали зелень газонов своими телами.
Напротив Дворца Наций возвышался добротно отлитый старик с окладистой бородой, взобравшийся на толстый круп тяжеловеса: создатель Конго, бельгийский король Леопольд II. Около памятника стояла машина, наверху ее расхаживал африканец с микрофоном в руках и кричал, кричал надсадным голосом. Завидев эскорт короля, Альбер Калонжи повернулся и продолжал:
— Ваше величество! Ваше величество! Моя партия лишена возможности приветствовать вас в здании парламента. В моем лице она с чувством глубокой признательности аплодирует вам здесь, на площади, перед лицом всего народа. Власть узурпирована вашими и нашими врагами. Долой тиранию! Да здравствует король!
Лимузин короля плавно вкатился в ворота. А Калонжи, спрыгнув со своей машины, сел в нее и отъехал в сторону от короля бронзового. Оратор полагал, что свой долг он выполнил в этот исторический день...
В зале установилась тишина, хотя к ней никто и не призывал.
Король сидел в просторном кресле красного цвета, установленном на возвышении, ниже разместились Касавубу и Лумумба. Бодуэн встал и вышел на середину сцены. Опершись руками на эфес, он начал говорить. Медленно, словно расставлял мысленно знаки препинания, и, убедившись, что все правильно и ошибок не допущено, приступал к следующей фразе. Державный оратор расставался с африканской частью своей короны. Он отметил нелегкое бремя Бельгии, которую бог и судьба связали священными узами с конголезским народом. Теперь Конго, вытащенное Бельгией из тьмы неведения и отсталости, вступает в новую эру своего развития. Как указывал великий король Бельгии Леопольд II, молодые деревья нуждаются в подпорках только для того, чтобы поддерживать их, но эти палки должны быть удалены, когда деревья вырастут. Опытный садовник должен точно определить время, когда подпорки начинают служить помехой росту молодняка.
— Теперь, господа, дело за вами, — заканчивал король. — Вы должны убедить нас в том, что мы не ошиблись, оказав вам свое доверие.
Металлический наконечник шпаги чиркнул по паркету. Король подхватил ее левой рукой, еле заметно склонил в поклоне голову и направился к креслу. Дождавшись, когда Бодуэн уселся в кресло, Жозеф Касавубу мелкими шажками подошел к трибуне. Скрипучим вялым тенорком президент стал читать речь, шумно и неловко переворачивая страницы. Король и Бельгия могут быть уверены, что они не ошиблись, представляя Конго статус суверенного государства. Щедрое доверие будет оправдано с не меньшей щедростью! Уткнувшись в бумагу и приподняв правую руку, президент закончил пожеланием процветания Бельгии и личного счастья высокому гостю.