— Проверь записи камер!
Тот отрапортовал бодро и весело:
— Камеры отключены.
— Когда?
— Вообще, — ответил тот. — Их и не подключали. Так, на всякий случай.
— На какой случай? — прорычал спрашивающий, по виду и возрасту старший, бывалый и тертый, видно издали, с жестоким лицом человека действия.
— На случай перехвата, — сообщил спецназовец. — А камеры Мариэтты, к сожалению, дают только южную часть склада. Мы даже не знаем, как трое из четырех были убиты так, что не найдено пуль. Товарищ капитан, остальное узнаем в управлении…
Бывалый и тертый, по знакам различия капитан, переспросил раздраженно:
— А четвертый?
— Его застрелила Мариэтта, — отрапортовал спецназовец. — Прямо в лоб! Она прекрасный стрелок, вы же знаете. На пуле ее номер и даже имя. Имя теперь ставят для быстрейшего поиска…
Капитан смотрел на него, набычившись и подозрительно, явно человек еще старой закалки…
— Ни хрена это не ускоряет, — заявил он, как я и ожидал, — женское кокетство. Как те убиты?
Спецназовец, по–видимому, понял вопрос правильно, отчеканил:
— То ли бронебойными, то ли с повышенной пробиваемостью. Все трое навылет.
Капитан прорычал:
— Отыщите пули!.. А потом поиском, кому принадлежат. Если безымянные, тогда по всей цепочке: на каком заводе изготовлены, кому отгружено, в какой магазин поступили, кто приобрел…
Спецназовец отчеканил бодро:
— Слушаюсь!
Он исчез, а капитан повернулся ко мне, лицо его не предвещает ничего доброго, я встретил его безмятежной улыбкой человека, чья футбольная команда без проблем вышла в финал.
— А вы, молодой человек, — рыкнул он, — почему увязались за нашим детективом, когда вам было велено оставаться в машине?
Я счастливо заулыбался, надеюсь, получилось достаточно глупо:
— Это детектив? А я думал — женщина!.. Ох уж это сглаживание гендерных различий… Знал бы, что это детектив, разве бы я… Ну, сами понимаете…
Он поморщился.
— Почему… увязались… за нашим… гм… нашей?
Я взглядом дал понять, что это же понятно, я же увязался за вот такой задницей, но ответил вполне корректно:
— Дык, если бы остался, меня бы убили точно! Там что–нить осталось от машины? А то я не успел посмотреть, как оно горит. Страсть люблю смотреть на пожары. А когда горят ваши, угнетатели режима, я бы заснял и в ютубе выложил! Знаете, сколько бы просмотров собрал? А лайков?
Он поморщился сильнее.
— Видели кого–то на крыше?
— Да, — подтвердил я. — Солнце с той стороны. А тень от края крыши всего в пяти метрах. Ровный такой край, сейчас роботы строят так, что прям всех можно сразу в хирурги!.. Представляете, простых строительных роботов — в хирурги? Куда мир катится? Куда бедному человеку деться?.. Это я бедный, если вы все еще не поняли по… гм… своей интеллектуальной занятости.
— Не отвлекайтесь, — бросил он раздраженно.
Я ответил с обидой:
— Когда на такой идеально ровной линии крыши вдруг приподнимается голова и плечи, как не обратить внимание? Эта некрасивая деталь портит весь пейзаж и гармоническую завершенность дизайна! А я эстет, знаете ли. Думаю, по мне это видно. Если присмотреться, конечно. А это ваш долг — присматриваться к людям!
— А вы, — спросил он с расстановкой, — подняли голову и увидели… Что вы увидели?
Я спросил с самым оскорбленным видом важничающего дурака:
— Я что, совсем дурак? Я не совсем!.. Стану поднимать голову на такое… такое некрасивое! Это ущемляет мои чуйства эстета. Я сразу же вывалился из машины и ринулся, как красивый такой олень… забыл, как называется, недавно в «Мире животных» видел, его запустили в перерыв между таймами, когда шел матч «Лазиусов» и «Кампонотусов»…
Его прямо перекосило от отвращения.
— Да хрен с ними, «Лазиусами» и «Компототусами»!.. Сейчас только на «Формику» можно смотреть, да и то без их гребаного Бонифация!
— Бонифаций козел, — поддержал я, — в новом сезоне его не будет, уже объявлено.
— Ух ты, — сказал он, но, опомнившись, напомнил: — Что дальше, когда вы вбежали в этот склад…
— Красивая женщина, — сказал я и скорбно вздохнул, — ведет неравный бой с самцами. Эх, прошло то время, когда мужчины сражались, а женщины сидели в башнях с поясами верности на интимных местах и наблюдали через окошки за этим цирком.
Он проговорил с таким усилием, что едва не лязгнули зубы:
— Дальше! Только подробно. Что сделали вы?
— Отважно спрятался возле нее, — сообщил я. — Сейчас не то дикое время, сейчас женщины нас берегут и защищают от вымирания. Она стреляла, а я, как положено мужчине, прятался. Одного ухлопала прямо в упор, он упал как–то совсем некрасиво, а пистолет подкатился мне прямо под ноги.
Он процедил злобно и как–то растерянно:
— И что? У вас проснулась совесть?
— Совесть? — изумился я. — Разве это допотопное слово не изъято из употребления, как подобные ему: честь, достоинство и прочие архаизмы… Вы же демократ или?.. Ах, шутите… В общем, короче говоря, у нее кончились патроны. Точнее, если могу себя править, я же такой правильный, патроны кончились в ее пистолете… или у нее револьвер? Никогда не разбирался в оружии!.. Есть еще, я слышал, пистоли… Я понял, что нас вот–вот прибьют из–за отсутствия так необходимых патронов, и, велев ей бежать обратно к воротам встречать вас радостно у входа, сам постарался отвлечь их…
Он тяжело вздохнул:
— А что там были еще за выстрелы?..
Я в безмерном удивлении пожал плечами.
— Думаете, у меня есть идеи? Я что, Эйнштейн или, хуже того, Ньютон?.. Откуда мне знать?.. У нас такого не проходили, а в Гугле я как законопослушный и добропорядочный гражданин ищу только порносайты. Такие люди нужны стране. Ну, вы меня понимаете, по глазам вижу… Наверное, у нас и закладки в одних местах, угадал?
Он со злостью ударил кулаком в подставленную ладонь правой руки, что значит левша, а левши всегда умнее правшей, и зарплата у них выше, с ним надо держать ухо востро.
— Что–то еще запомнили?
Я ответил оскорбленно:
— Совершив тот безумно героический поступок и спрятавшись за ящиками, я замер, как дохлая мышь, и
ждал, когда же вы ворветесь. А они там стреляли, орали, ругались, ссорились…
Он прервал:
— Ссорились?
— Мне так показалось, — объяснил я. — По крайней мере, не пели «В славу Христа», чему церковники приучают с детского садика. Потом — ба–а–абах! — ворота вдрызг, гром и молния — это вы так красиво и победно! Жаль, женщины вас не видели. Ну, ничего, вы все на видео покажете, у вас же все снимается?.. Я думал, это вы всех побили. Как полагаете, мне орден дадут с бантиками? Хотя я не гордый… не заглядывая вдаль, я скажу: зачем мне орден? Я согласен на медаль…
Его перекосило, и, полагаю, чтобы не прибить меня на месте, развернулся и быстро пошел широкими шагами к броневику.
Глава 11
Я перевел дыхание, да не увидят, что меня всего трясет. Задиристый тон для того, чтобы поморщились и ушли по своим делам, а я тем временем отойду и в самом деле смогу выглядеть орлом, что всех заклюет.
Они там в сторонке беседовали вполголоса, не предполагая, что я, если поверну к ним правое ухо и сосредоточусь, могу расслышать каждое или почти каждое слово.
— Это уже третий склад чэвэков, — прорычал капитан злобно, — и всего–то за месяц!..
— Но никого не нашли, — напомнил один из спецназа.
— Смылись вовремя, — сказал капитан рассерженно. — Даже пепел от сигарет был теплый! И чашка из- под кофе не остыла.
Спецназовец сказал со вздохом и ноткой ностальгии:
— Еще помню времена, когда их называли просто «дикими гусями»… Как тогда все было мило и просто.
Капитан фыркнул:
— Тогда «Иностранный легион» был один на всю планету! А теперь таких легионов десятки тысяч.