– И долго будем отдыхать?
– Это кому как повезет. Не забывай, что мне еще с дедулями беседовать, но тебя на эти встречи я брать не буду – еще вздумаешь старичкам глазки строить, те враз молодость вспомнят, сделают грудь колесом, и никакого разговора с ними у меня не получиться. Хотя, пожалуй, нам все же стоит пойти вместе. Надеюсь, присутствие красивой девушки заставит их быть более разговорчивыми, так что выслушать нам придется немало историй из их прошлого.
– Понимаю.
– Но ты не расстраивайся: я, как настоящий кавалер, приглашаю тебя на романтическую вечернюю прогулку. Вернее, ночную.
– И куда же мы пойдем?
– Разве непонятно? Сюда же, на кладбище! Ночные прогулки по погосту, лунный свет, тишина... Тебе не кажется, что в этом есть что-то поэтическое?
– Я не отношусь к любителям поэзии... – только что не огрызнулась я. – И в стихах тоже не разбираюсь, уж простите покорно! Куда уж нам, сиволапым, до таких тонкостей!
Не буду же я говорить этому человеку, что мой папаша – неудавшийся поэт, считавший себя непризнанным гением. Ну, что тут скажешь – талантливых стихоплетов полно, только вот должные признание и славу получают немногие. Согласна – у папаши имелся какой-то поэтический дар, ведь не просто же так моя красивая мамаша, влюбившись в его стихи, вышла замуж за начинающего поэта, у которого, как говорится, не было ни кола, ни двора. К несчастью, первые же неудачи здорово подкосили папашу, после чего он впал в глубокое уныние, стал хвататься за бутылку, переругался со всеми, с кем только мог, и в результате мы оказались в Тупике. Предпринимать хоть что-то для изменения ситуации папаша не желал, бесконечно упивался жалостью к себе и стенал о безжалостности этого мира. Дело кончилось тем, что папаша целыми днями начал пропадать в трактирах, читая стихи за стакан вина, и горюя о своей разбитой судьбе, тяжком жребии и фатальном роке. Сейчас, спустя много лет, я не берусь судить папашу, но все одно мне кажется, что топить неудачи в вине и беспрестанно жаловаться на несправедливую жизнь, обливаясь при том горькими слезами – это самое простое и легкое решение всех проблем. Плыть по течению, не вылезая из глубокой хандры, все больше погружаясь в хмельное болото и даже не пытаясь ничего изменить в своей жизни – именно этим занималась подавляющая часть пьяниц Тупика. Беда только в том, что вином жизненные проблемы не решаются, зато у родных и близких пропойц этих самых проблем прибавляется сверх всякой меры. Именно так все происходило и у нас: папаша был настолько поглощен жалостью к себе, и так страдал от людской неблагодарности, что ему не было ровным счетом никакого дела ни до семьи, ни до нас, его детей. А уж те унылые и мрачные стихи, пронизанные безысходностью, которые он постоянно читал нам в пьяном угаре, навсегда отвратили меня от любой поэзии... Тьфу ты, столько лет о папаше не вспоминала, а сейчас он вдруг пришел на ум! Себастьян всего-то сказал несколько слов, а они меня отчего-то задели. Надо поскорее выкидывать из головы те старые воспоминания, тем более что ничего хорошего в них нет.
– О чем сейчас думаешь?.. – спросил Себастьян. – Что-то настроение у тебя поменялось.
– Думы у меня, друг мой, далеко не самые приятные для тебя... – не знаю почему, я вдруг решила сказать напарнику то, что мне пришло в голову еще в лесу, когда я наблюдала за его действиями. Наверное, в любое другое время я бы промолчала, но сейчас внезапно нахлынувшие воспоминания о папаше несколько вывели меня из себя. – То, как ты нюхал землю и траву, и как шел по запаху... Если бы я была новичком в Патруле, то не обратила на это внимания, но сейчас... Себастьян, это поисковая черная магия, и если в Святой Инквизиции узнают, что ты иногда ею пользуешься, то сложностей не оберешься!
– Можно подумать, все остальные маги в Патруле при одном лишь упоминании о черной магии от ужаса падают в обморок!.. – ухмыльнулся парень. – Еще скажи, что твой бывший напарник ее не знал! Только вот не надо отрицательно мотать головой – если бы Грег Тайдерман этой магией втихую не пользовался, то ты бы о ней ничего не знала.
– Я про то, что Святая Инквизиция...
– Чем меньше эти святоши будут знать, тем лучше! Как я понял, у отца Наумия душа нежная и мягкая, словно одуванчик, так что нечего расстраивать плохими известиями этого кроткого и богобоязненного человека.
– Дело не в том...
– А, ты, наверное, наслушалась страшилок о том, что при обучении неопытных юнцов черной магии на кладбищах проводятся жуткие обряды и льются реки крови, верно? Так вот, должен сказать, что котяток на могильных плитах я не резал и не потрошил – у меня к кошкам слабость. Могу добавить, что живых птичек не ощипывал, с собак шкуру не сдирал, зелье из лягушачьих глаз не варил, младенцев не жарил, в змею не оборачивался. Единственное, что позволял себе – так это раз в три дня девственниц отвозить на заброшенное кладбище, и пить их кровь. Но это ж так, пустяки, мелочь, не стоящая внимания. Алана, не сверкай глазами – больше трех стаканов крови в меня одним разом не влезает, так что девицы от меня живыми уходили, вернее, убегали. Кстати, сегодня именно тот, третий день, и моя душа жаждет... Как думаешь, чего?