– Мы никуда не уйдём!
– Правда? – его голос похож на шелест листьев, на шипение сытой змеи… с лица Рона сходят все краски. Даже Гермиона на секунду отступает, но уже через мгновение справляется с собой и воинственно отвечает:
– Мы его друзья и имеем право знать, если с Гарри что-то случилось!
– Мисс Грейнджер, – его голосом можно заморозить целое море, и я начинаю дрожать, и холод въедается в мои ладони, и голова кружится-кружится-кружится… – своим упрямством вы лишь вредите Поттеру. Уходите, – почти по слогам, – пока я не выставил вас за дверь сам.
Этого слишком для меня: я обмякаю, силы оставляют меня, спасительная пустота щекочет край сознания… не знаю, сколько ещё они пререкаются, отвоёвывая друг у друга право лечить идиота Гарри Поттера, из густого тяжёлого тумана полузабытья я выныриваю лишь тогда, когда холодные пальцы касаются моей щеки. Вздрагиваю, приоткрываю мутные глаза.
– Не отключайтесь, Поттер, – произносит Снейп, почти бережно сжимая мой подбородок и что-то выискивая в моих глазах. Его движения скупы и отточены, но – странно, я не ждал этого – осторожны и мягки. Он заставляет меня поворачивать голову то вправо, то влево, заглядывает в глаза… – Что произошло?
Это не такой же вопрос, какой задала Гермиона. В этом – сталь. И я знаю, что лучше ответить сразу. Испытывать терпение Северуса Снейпа не рискует никто. Дрожа от незнамо откуда взявшейся полуобморочной слабости, я шепчу:
– Ваша записка… она… они вычеркнули из неё все слова. Только… только два оставили.
– Какие? – даже его крючковатый нос подрагивает от нетерпения. – Ну же, Поттер, какие?
Чуткие мозолистые пальцы давят мне на горло, и это почти приятно.
– «Бежать поздно», – хрипло цитирую я и наконец закрываю глаза. Сглатываю. – А сейчас, на паре… это было… пауки. Они повторяли моё имя и пытались добраться до меня. Я… – глупо улыбаюсь, только теперь разжимая судорожно сжатые пальцы, и моя ручка, к которой теперь я не осмелюсь прикоснуться, летит вниз, громко ударяясь об пол. – Я их убил. Проткнул.
Он молчит. Так долго и так упорно, что я боюсь вновь взглянуть на него: то ли напорюсь на оценивающий взгляд, то ли… думать об этом, когда Снейп так близко, опасно и страшно.
– Дайте мне записку, – произносит он, и меня вдруг накрывает острым стыдом напополам с раскаянием; закрывая лицо ладонями, горбясь, я выдавливаю скороговоркой:
– Яеёсжёг.
– Что? Поттер, не мямлите! – рявкает он, грубо хватая меня за запястья, и тут же отшатывается. Я невесело усмехаюсь. На моих руках ещё цветут пожелтевшие следы его хватки. Судя по ставшему каменным лицу Снейпа, он не помнит, что это сделал он. А значит… о, господи.
– Я её сжёг, – тихо и чётко повторяю я, боясь взглянуть на него теперь. Что он обо мне подумает? Что бы я сам подумал?.. Выпрямляюсь невольно под его жестоким взглядом, расправляю плечи. – Извините.
И, должно быть, извиняюсь я вовсе не за это.
Северус Снейп не говорит ни слова. Я слишком хорошо знаю, что это значит, чтобы рассчитывать на снисхождение; ещё немного, и он взорвётся.
И он взрывается.
– Что значит «сжёг», Поттер?! – рычит Снейп, вскакивая на ноги и в злом отчаянии запуская ладонь в грязные волосы. – Вы хоть понимаете, что речь идёт о человеческой жизни? О вашей, Поттер, жизни! Уничтожать подобные проявления божественного вмешательства… Вы! – я отшатываюсь, так горят яростным огнём его глаза. – Вы, возможно, сочли это всего лишь угрозой, не несущей в себе никакого иного смысла, кроме запугивания, но они могли спрятать в этом послании что угодно! Почему вы не пошли ко мне? Почему не позвонили сразу же? Почему позволили себе поддаться эмоциям?!
Я дрожу, испуганный силой и масштабом его негодования, а Снейп отворачивается от меня – так резко, что я едва не падаю навзничь – и, не удостаивая меня больше взглядом, ровно произносит:
– Вам было сказано сидеть рядом со мной и не творить глупостей – вы сбежали. К вам вернулись видения – вы не сказали о них. Вам оставили послание – вы уничтожили его. Поттер, – почти шипение, от которого я вжимаю голову в плечи, – вы идиот.
Идиот, идиот, идиот. Я даже не спорю, не могу. Только бы он не… А если он действительно теперь не захочет мне помогать? Если лимит терпения Северуса Снейпа исчерпан, и сейчас он уйдёт, оставив меня наедине с пауками, мечтающими заполучить в своё распоряжение моё тело?
Я вскакиваю раньше, чем осознаю, что творю, и понимание происходящего приходит ко мне лишь тогда, когда я впечатываюсь носом в его спину, обнимая его для надёжности за пояс. Снейп каменеет. Деревенеют плечи, напрягается челюсть, чётче выделяется рваная линия скулы. Он стоит вполоборота, и я вижу, как нервно подрагивает его щека.
– Поттер, – подчёркнуто спокойно произносит он, не делая попыток вырваться из моей хватки. – Что, по-вашему, вы творите?
– Не уходите! – я готов к тому, что меня назовут избалованным ребёнком, имбецилом, придурком, да кем угодно, только бы он не бросил меня, только бы не пришлось в одиночку сражаться с богами. – Не уходите, пожалуйста! Я знаю, знаю, я придурок, я поступил как болван, я… но… мне страшно, профессор! – голос дрожит. Дрожу и я. – Я не смогу с ними… я не…
Бесконечно долгую секунду мне кажется, что он оттолкнёт меня, обольёт холодом и презрением, изрежет иглами голоса, выплюнет язвительное: «А это ваши проблемы, Поттер». Бесконечно долгую секунду я не дышу, лишь сильнее стискиваю кольцо объятий вокруг его талии.
– Глупости, – вдруг говорит мне Снейп, и его горячая сухая ладонь ложится на мои побелевшие пальцы в ласковом успокаивающем прикосновении. Я застываю, я – расплавленная смола, занимающееся огнём дерево, тающий ледник. Я не дышу. – Я не ухожу, Поттер. Отпустите меня.
И хотя последняя его фраза, колкая и снежная, – предупреждение, произнесённое тем тоном, от которого по спине бегут мурашки, я, идиот, глупо улыбаюсь. Но объятия разомкнуть боюсь: вдруг он лжёт мне, вдруг?.. Совершенно ребяческий страх, с которым мне не совладать, гнездится над диафрагмой. Снейп мученически вздыхает. Шевелится. Я жду, что он попытается освободиться сам, но он зачем-то поворачивается ко мне лицом, так, что я утыкаюсь носом ему в грудь. От него пахнет пыльными страницами старых книг, горьковато-травяным мылом и смирением. Его ладонь – я помню, как она ложилась на мой затылок, бесцеремонная и грубая, и от этого воспоминания едва не вздрагиваю – опускается мне на макушку. Замирает.
Гладит.
По голове.
Как маленького мальчика, которому приснился дурной сон.
– Не бойся, – говорит мне Северус Снейп уверенно и негромко. – Тебе не придётся справляться со всем одному.
Я закрываю глаза. Я – пятилетний мальчишка, с хохотом ныряющий в зелёное море травы, я – семилетний ребёнок, изо всех сил дующий на одуванчик, я…
Он обнимает меня так, как никто и никогда, и сейчас мне так легко забыть о том, кем он является. Мне сладко и тепло рядом, голова не кружится, только чуть щемит грудь… Северус Снейп чуть отстраняется. Его пальцы гладят меня за ухом.
– У нас остаётся только один способ опередить богов и заставить их играть по нашим правилам, – слышу я, едва не уплывший в волны дремоты, и тут же вскидываюсь, щурюсь, смотрю на него почти восторженно. Выдыхаю одними губами:
– Какой?
Снейп почему-то мрачнеет, будто собственная идея ему не нравится. Он долго медлит. Лишь спустя несколько мгновений он хрипло отвечает мне:
– Тебе придётся позволить им захватить твоё тело.
Мир не рушится.
Рушусь я.
========== Currit rota ==========
– Гарри! – громкий шёпот Рона звучит так явственно, что даже Дамблдор наверняка его слышит: но ничего не говорит, лишь лукаво щурит голубые глаза. Друга сложно смутить – тройка по тесту ему не нужна, а вместо повторения тем он, разумеется, провёл вечер с Гермионой. С умницей Гермионой, которая всегда всё знает. – Что у тебя в тринадцатом? Никак не могу понять, что за описание…