–Ты работай, дочка, – просит Идмон и Арахна это принимает. Ей удобно и прекрасно работать целыми днями, её мысли в нитках, в узорах, и руки верно знают свой труд. Приходят гости, Арахна выносит им заказанные полотна – те самые, великие, о богах, о чудовищах, о героях, о чудных невиданных землях.
Руки её точно сочиняют музыку, дёргают какие-то струны мироздания, и нитки складываются будто бы сами собой. Арахна не может сама объяснить их действия, их труда. Их лёгкости. Они почти не устают за целый день, глаза замечают детали будущего полотна, видя его живьём тогда, когда оно ещё не проглядывается…
–Ты просто послание богов, дар Афины! – вздыхает Идмон. Он уже не понимает, откуда в голове дочери сюжеты, не о чем им говорить друг с другом. Ей неинтересно о красильщиках, хотя для праздника по заказу города, она создаёт полотно о них; ему непонятно о её нитках и узорах. Ему понятно и просто с сыном. Тот красильщик и помнит Ореста и понимает шутку о Симосе…
А Арахне нет дела. Она в своём мире, в мире, данном ей в дар богами.
***
Арахна растёт и живёт всегда в словах о своей удивительности, в восхвалениях редкому своему дару, и это рождает в ней отравляющую гордыню. Она уже не может пройти на площади мимо других, куда более скромных (куда им догнать её мастерство?) ткачих, не посмеявшись над кривостью узора и нелепостью сочетаемых цветов. Ей уже не схватиться за любую пряжу и любую ткань, лишь бы был материал – нет, она требует себе лучших шелков и лучших ниток, самую мягкую и чистую шерсть. Она уже не берёт любого заказа как раньше – ей подавай великое да сложное! Чтоб обязательно восхитились люди. Не заняты мечты её богатствами, а отравлены одним желанием славы…
Это незаметное падение для неё самой в пропасть гордыни, замечают подруги, понемногу от неё отстраняются. Одно дело, когда твоя подруга умеет то, чего не умеешь ты и можно порадоваться за неё или у неё научиться, а другое, когда она насмешничает и не желает помогать, лишь издевается:
–Это ткала ты или корова? Что за кривая линия?!
Но Арахне нет дела. Вокруг почитатели её таланта. У неё нет сердечных бед и дел, у неё нет никакой трагедии, она занята любимым делом и избавлена от ненужных, громоздких рутин.
Не очень-то ей и нужны друзья и близкие. У неё есть нитки, и она творит, творит, и все ею восхищаются.
–Ты дар, дочка, божий дар! – шепчет отец, но она его едва ли замечает. Вокруг шумят: она вынесла новое полотно на день славы Афины!
–Только была бы скромнее, – не удерживается Фаланг от тихого замечания, но вот его неожиданно Арахна всё-таки слышит и оборачивается, чтобы уязвить:
–А я всё думала, откуда идёт этот запах сгнившей травы? А это ты, братец!
Народ смеётся. Фаланг пожимает плечами: его такая мелочь не задевает, он видел уже много гордецов, но вот Идмон…
У их отца на глазах слёзы. Не одного Фаланга уколола Арахна!
Но заметила ли?.. нет, зачем? Ей кричат, что она сама как Афина, покровительствующая всем ремёслам и особенно ткацкому, и что над нею, должно быть, её персты простерлись и указывают ей судьбу! Что Арахна, без сомнения, ученица Афины!
Загордилась Арахна давно, и не нравится ей слышать, что кто-то, пусть это и мудрая умелая богиня превосходят её, что она всего лишь ученица…
–Что мне Афина? – кричит Арахна со злостью, – пусть приходит и сравним мы мастерство!
Отравление гордыней доходит до высшей точки. Вздыхает народ: с ужасом и затаением. Всё видят небеса, дойдут до них слова Арахны. А дальше что?
***
–Чего она сказала? – Афродита откровенно веселится. Афину она недолюбливает давно, над ней не имеют власти её чары, и Афина имеет преимущество перед общим их отцом – Великим Зевсом, пусть на пирах Зевс обращается чаще к весёлой на выдумки Афродите, на советах слово даётся всё же Афине.
Афина молчит. Она бы предпочла, чтобы слова этой гордячки-ткачихи, но Гермес – подлец такой, очень хотел повеселить богов и разнёс слова, оскорбляющие честь Афины. Теперь придётся разбираться публично.
А Афина этого не любит.
–Хорошо покровительствуешь! – Афродита веселится, зная, что ничего лично ей Афина сделать не посмеет. Отец рядом, и обе они любимицы его.
–Замолчи, – неожиданно советует Гера, и Афродита примолкает мгновенно. Гера не Зевс, она царица в стати и поведении. Не простит непокорства.