- Ну и когда же происходил этот раздел? - настороженно спросил я.
- Давай, Алексеич, будем соображать... Значит, в тот раз у нас приключилась большая драка, чего раньше за нашей деревней никогда не водилось, и я думаю, что дело было сразу же после воли. Ну и побоище наши мужики устроили, целый день дрались, как все белены объелись! Подерутся-подерутся, устанут, перекусят, и опять драться!
Я сказал:
- Позвольте! Если вы говорите "сразу же после воли", то, стало быть, имеется в виду тысяча восемьсот шестьдесят второй год?! Это что же получается: что вам сейчас как минимум сто сорок лет, ибо вы уже нянчили младшего брата Ваню?!
- Очень может быть, - сказала Марья Ильинична и вся заметно подобралась, точно этот невероятный возраст ее как-нибудь уличал. - Я столько всего повидала в жизни, что очень может быть, что мне сейчас идет сто сорок первый год. И дядя мой родной мне серпом мизинец отчинил за мелкое воровство, и в коллективизацию мы всей деревней в землянках жили, потому что нам в назидание прислали на постой полк кавалерии, и после войны, прости Господи, кошек я ела, и вот этими самыми руками повывела в нашем колхозе яблоневые сады.
Я спросил:
- Яблони-то тут при чем?
- А вот как правительство ввело безобразный налог на яблони и на мелкий рогатый скот, то стали мы всей деревней резать коз и корчевать яблоневые сады.
- Да, - сказал я, - не сладкая у вас была жизнь, это, как говорится, факт.
- Ну что ты, Алексеич, - тускло улыбнувшись, возразила мне Паучиха, да распрекрасная была жизнь! Я четырех мужей пережила, с восемнадцатого года по двадцать седьмой проживала в барской усадьбе, как княгиня какая-нибудь, целым колхозом командовала, старший сын у меня полковник авиации, да еще у нас на селе всегда был реальный социализм!
- То есть? - не понял я.
- Ну как же: мужики у нас деньги пропивали мирские, общие - это раз; земля всегда принадлежала миру и в то же время как бы была ничья - это два; в-третьих, сколько на моей памяти наши деревенские ни корячились, обыкновенно к весне садились на лебеду. И при царе так было, и при советской власти так было, и при немцах, и опять при советской власти - ну как же не реальный социализм?.. Особенно весело жилось в коллективизацию, это мне показалось, наверное, потому, что я первую конфетку скушала в тридцать втором году. А при немцах я, прости Господи, попривыкла и к шоколаду. Так при них все осталось по-прежнему - и колхоз, и бригады, и трудодни, и план по мясу, - только прибавился шоколад. А потом пришли наши, и меня как бывшую ударницу назначили председателем колхоза "Памяти Ильича".
- И долго вы, Марья Ильинична, председательствовали? - спросил я.
- Неполных четыре года. В сорок седьмом, в июне, меня посадили за колдовство.
- То есть? - не понял я.
- Правильнее будет сказать - за то, что я предсказала сухое лето. Гляжу, комарья повылазило тьма-тьмущая, ну я и говорю нашим бабам: жди засухи, - потому что на этот случай есть дедовская примета.
- Так вы и предсказывать можете, - сказал я, искренне удивившись, - вот это да!
- Предсказания - это что... Я, если хочешь знать, могу по-настоящему колдовать.
- Ну, наколдуйте чего-нибудь...
- Чего конкретно?
- Ну, я не знаю... пускай сегодня вечером, например, вырубится электричество!..
- Это можно.
- Я вот только не пойму: если вы умеете колдовать, то чего вы не наколдуете нормальную урожайность?
Паучиха подумала-подумала и сказала:
- Сама не знаю.
Я полагаю, что это она слукавила, видимо, жизнь как категория представлялась ей настолько отлаженной, совершенной, что она считала предосудительным вмешиваться в естественный ход вещей.
А электричество в тот вечер, действительно, вырубилось на всей территории колхоза "Луч", и его не было две недели.