— Вы про него? А что с ним? — делая даже более глупое лицо, чем оно вправду было, спросила Анн.
Оставшиеся члены бесстрашной шайки переглянулись.
— Помер Здоровяк, — подумав, сказал Молодой. — Сидел, а потом упал. Ни с того, ни с сего. А Тихий, стало быть, тоже упал?
— Ну да, — без затей подтвердила Анн. — Но он понятно упал и не насмерть. Я видела. Выскакивает такой радостный на лестницу, а я навстречу с ведром иду. Ну, думаю, сейчас опять приставать начнет. А тут он вдруг как оступится, да как загремит вниз. Ведро у меня вышиб. Вы, наверное, слышали. Но он точно живой. Отлежится.
— Да, мы что-то этакое слыхали… — неуверенно согласился Молодой.
— Что ты ее слушаешь⁈ Кому веришь⁈ — завопил Кудлатенький, вновь нацеливая арбалет. — Как такое может быть⁈ Здоровяк здесь помер, Тихий там упал — а она нам глазки строит, сама живая и целехонькая. Верно Тихий намекал — ведьма она! Подстерегла! Обоих подстерегла!
— Ты в своем уме⁈ — завизжала перепуганная Анн-Медхен. — Ладно с Тихим. Может, я могла ему подножку поставить или в спину умудрилась толкнуть. Только не было такого! Он в себя придет, сам подтвердит! А со Здоровяком-то что я могла сделать⁈ Я за водой уходила — он же еще живехонький был!
— Может, и не был. Просто сидел, молчал. Мертвый, — предположил Кудлатенький, не опуская арбалет.
Взведенный арбалет сильно нервировал. Пожалуй, меньше, чем та близость еще бодрого и не поломанного Тихого, но тоже неслабо.
Анн закрыла лицо руками и заплакала:
— Стреляй, безумец. Меня обвинить хотите, пусть! Только когда я уходила, вы в кости играли. На ножик дохлого ослятника. Здоровяк еще про свое везенье распинался. Мертвый болтал, да⁈
— Она верно говорит, было такое, — в замешательстве пробормотал Молодой. — Выходит, не она. Но кто? Тихий за ней пошел, Здоровяк еще сидел. Выходит, кто-то из нас двоих его убил? А я-то точно не убивал.
— Ты что намекаешь⁈ На кого намекаешь⁈ — взвыл Кудлатенький. — Кому веришь⁈ Я рядом с тобой сидел, а Здоровяк — вот — напротив. Я ему что, смертное заклятье через огонь послал?
— Тоже верно, — согласился Молодой. — Но ее-то точно уже не было. В смысле, покуда он не помер, она ушла.
— А может и была? Она ведьма. С ней либе-либе, а она потом глянет, словно ты ей марку задолжал и не отдаешь.
— Ты с ней тоже либе-либе, что ли? — поразился молокосос.
— Что значит «тоже»⁈ — напрягся стрелок, разворачивая арбалет.
— В меня-то чего целишь⁈ — взвыл Молодой. — И я, что ли, ведьма⁈ Я же рядом с тобой сидел, на самом виду!
— А ты когда с ведьмой развлекался? — сумрачно спросил бдительный арбалетчик. — Она тебя к чему соблазняла?
— Да не соблазняла я! — взвизгнула Анн. — Вы сами все время жметесь. И причем тут это? Ну, либе-либе, ну согрелись капельку. Вы о серьезном думайте! Как Здоровяк умер? Он же действительно ходил тут здоровей всех нас, вместе взятых.
— Да откуда нам знать⁈ Сидел, а потом раз — и повалился! — взрычал Кудлатенький, вместе с чужим арбалетом явно обретший внезапный вкус к власти.
— После того, как ты его тронул, — напомнил Молодой и уверенно добился точного нацеливания арбалета в свою грудь.
— Постойте вы грызться, — всхлипнула Анн. — Тут и так уже никого не осталось, как жить-то будем? Нужно узнать, отчего Здоровяк концы отдал. Давайте я гляну. Я все же была медицинен-сестрой, нас этому учили. Мертвецы, они большого внимания требуют, это строгая наука.
— Смотри. Только не вздумай… — Кудлатенький не придумал, чего именно нельзя вздумывать, и просто грозно повел оружием.
— Не цель в меня, у меня тогда слезы текут, вообще ничего не вижу, — взмолилась Анн.
Стрелок многозначительно отошел ей за спину, но арбалет слегка опустил.
Мертвец был еще тепл, но определенно и гарантированно мертв. Возясь с огромным неподатливым телом, Анн подумала, что это вышло не так плохо: жить под командой очень крупного и очень глупого человека неудобно, спать с ним тоже не восторг. Помер и ладно. Пусть это и немного неожиданно.
Лицо у покойника было относительно чистым, насколько удалось разглядеть под густой бородой, пятен и посинений-покраснений нет. Глаза бессмысленные, красноватые, впрочем, они и при жизни такими были. Удалось расстегнуть добротный, хотя уже и слегка дырявый камзол.
— Признаков насильственной смерти пока не обнаружено, — сообщила Анн зрителям. — Не обмочился, не обделался, руками не размахивал, свежих ссадин нет.
— Поиздевайся над мертвым, поиздевайся, — угрожающе пригласил Кудлатенький.
— Я не издеваюсь. Так положено. Раз не обмочился, значит, не душили. Следовательно, смерть была внезапной, — пояснила опытная медицинен-разбойница.