…— Видимо, это последний перевал, за ним наша цель, — сказал Вольц, в очередной раз завершая исчисления по карте.
Верн пожал плечами. Карта опять слегка привирала, что, собственно, свойственно всем генштабным картам. По внутренним ощущениям, озеро Двойное таилось где-то совсем рядом. Возможно, придется высылать промежуточную разведку на вершину горы, поскольку точное направление слегка утеряно. Ничего страшного, это тоже обычное дело.
…Берег озера открылся разом, словно только и ждал гостей. Уже вечерело, ложащееся за горные склоны солнце озаряло лишь один берег, вода и полоса прибрежных камней сверкали, словно оловянная руда, или нечто иное, тоже очень драгоценное. Противоположный теневой берег казался уже почти ночным, там деревья подступали вплотную к воде, ветви огромных сосен накрывали неживую темную гладь и спины лежащих в воде вековых валунов-ламантинов.
Рейдовики и ламы почему-то всё стояли и стояли на спуске — проход, весьма похожий на заброшенную тропу, довольно удобно уводил вниз, но почему-то было жутковато.
— Что-то здесь неверно, — пробурчал прямолинейный Фетте. — Слишком всё… э-э, резко и четко. Словно картинку на латуни накатали, да еще раскрасили.
— Художник-то недурен, — хладнокровно отметил Вольц, — цвета красок просто удивительны. Отнюдь не аккуратная акварель, которой нас пичкали в школе. Вот они — чистейшие тона жизни и смерти.
Немме судорожно вздохнул и сказал:
— Напрасно вы это сказали, господин Вольц. Напророчите. Вы хотя и тщательно скрываете, но не чужды поэзии и тонкости душевного восприятия.
— Почему это я скрываю? — удивился начальник штаба. — Мне на втором курсе за поэзию влепили восемь нарядов вне очереди. Проникся моим стихом наш фельдфебель. Я чертовски талантлив, скрывать это бесполезно.
— Аллес фергет, Варайт бассет[3], — с ухмылкой изрек Фетте.
— Поэзию и трогательные воспоминания оставим до лучших времен, — сказал Верн, передавая бинокль. — Внимание на правый берег. Там где проплешина, имеются развалины строения. К данному признаку былого присутствия людей сразу не пойдем, спустимся и устроимся на ночлег у плоской скалы. До темноты еще есть время, проведем короткую разведку. Ламам нужен отдых, остальным нужно удвоить бдительность.
Ламы согласно зафыркали и замыкали.
— Отлично устроились у нас камрад-скоты, — философски отметил Фетте, — жратвы у них навалом, обязанностей — наоборот.
— Не завидуй. На их обоняние мы надеемся круглосуточно, — напомнил командир отряда.
Спускались рейдовики без спешки, внимательно осматриваясь. Но ни невооруженный взгляд, ни бинокль, ни нюх лам не уловил ничего подозрительного. Признаки двуногих и четвероногих врагов отсутствовали. В то же время…
Озеро и берега оставались враждебны. Видимо, это впечатление создавалось из-за окружающих долину скал, вроде бы достаточно просторно расступившихся, но плотно запирающих берега извне. Глупейшая иллюзия, вполне очевидно, что склоны отнюдь не непроходимы, да и вдоль впадающих в озеро ручьев вполне можно уйти. И вообще тут привольно и красиво, прибрежный лес и тот светел, благоухает хвоей и смолой, тут древесины должно быть на миллион марок.
Обер-фенрих Халлт споткнулся.
— Ты чего? — удивился Вольц, державший «маузер» наготове — в обнимку поперек груди, в так называемой «древнеиндейской» манере.
— Не о том думаю, — пробормотал командир отряда.
Страх никуда не делся, пожалуй, стал еще гуще.
«Предчувствие — никчемная штука» — когда-то поясняла мама. «Никогда не поймешь суть и смысл поганых предчувствий. Они нас только путают. Но лучше обратить на них внимание, нет, не разгадывать, но оставаться вдвойне настороже».
Отряд спустился к берегу. У намеченной скалы оказалось не так уж плохо. Верн с главным ботаником занялись ламами и обустройством лагеря, двое разведчиков-фенрихов обследовалближайшие окрестности.