— Молодец какой. Выкрутился. И даже искренне. А те рейды — прежние? Не карательные, точно, а? Дурак. Одно у вас оправдание — что сплошь сопляки. И тот лысый от вас недалеко умишком-то ушел, — Хозяйка глянула в сторону лагеря, на почему-то практически исчезнувшее, затуманившееся пятнышко костра, и поморщилась. — Вот что, мальчик. Я на твоих бродяг вблизи гляну, потом решу, что с вами делать. Может, у вас в будущем что хорошее мелькнет, жизни ваши оправдает. А нет, так не обессудь. Одно обещаю — мучить не буду, тут убедил. Быстро умрете.
— Мы солдаты. О большем и не мечтаем.
— Ох, и дурачки вы. Как ваш вшивый Эстерштайн и земля-то еще терпит? Одно слово — приречная землица, вечно всякой гадостью и гнилью удобриться норовит. В чистых горах давно бы сгинул отвратный народец.
Несмотря на боль в помятой шее и предчувствие крайне тяжелого разговора (вернее, допроса), Верн полноценно смог оценить выражения лиц товарищей, когда рейдовики увидели, с кем он возвращается к костру. Ну и рожи же у них были.
[1] Специалист-ботаник цитирует научное описание, унаследованное от XI-XII веков Старого мира. Весьма назидательная книга, наглядно напоминающая, что исследование мира — весьма сложный и небыстрый процесс. Здесь цитируется довольно редкое издание, заметно отличающееся от канонического. Учитывая обстоятельства и историю переводов, это неудивительно.
[2] Лантаг — формальный орган власти — выборное собрание Эстерштайна, практической власти не имеет, но теоретически существует.
[3] Жуткое у них произношение. Бассет-хаунды тут ни при чем. В оригинале должно звучать Аллес фергет, Варайт бестет — Alles vergeht, Wahrheit besteht, что логично перевести как «Всё пройдет/минётся, правда остаётся». (прим. известного переводчика и зоозащитника проф. Островитянской)
[4] Здесь употреблено в устаревшем смысле. В русском языке XIX — начала ХХ веков так именовали в быту местных греков.
Глава 12
Вред и польза алкоголя
Шнапс — зло. Опять болела голова. И вообще утро было гнусным. Как всегда. Анн немыслимым усилием откинула одеяло, поднялась для начала на четвереньки, потом уж совсем ввысь, в смысле, на ноги, преодолела десяток шагов. Разбойницу порядком повело, пришлось упасть локтями на срез окна.
Снаружи — на склоне — вовсю царствовал день. Слепил, гад.
Анн, жмурясь, поровнее утвердилась на ногах. Самочувствие было так себе. Говорила же себе — полкружки, не больше. Опять перебрала. Зато ночь промелькнула как миг.
Окончательно совладав с равновесием, разбойница дотянулась до кружки, зачерпнула воды, и наконец напилась. С водой следовало быть осторожнее (запросто вывернет), но в первый момент хорошо-то как!
После первого момента пришел второй, не столь хороший. Страдалица немного повсхлипывала. Плакать Анн умела разнообразно: эффектно, трогательно, с соплями, ну и просто для себя. Сейчас вообще не пошло, даже «для себя».
Лежала грудью на неровной плоскости подоконника, вяло ругала пьянчужку. Ступни чуть стыли на еще хранящем ночную прохладу камне, полутьма глубинного Хеллиша снисходительно смотрела в голую задницу сожительницы. Анн это не особо стесняло, но нужно было привести себя в порядок и заняться чем-то полезным.
В новые «покои» перебрались почти сразу после переформирования (как говорят в этих случаях умные военные чины) шайки. Здесь было удобнее, хотя до воды идти дальше. Но Молодой к старому Глубокому колодцу ходить вообще опасался. Дурак, что с него, суеверного, возьмешь. Самой Анн там как раз нравилось, но оставаться жить на старом месте было неразумно. Во-первых, о том лагере еще кое-кто знал, во-вторых, уж очень близко к тропе те пещерные комнаты располагались. Когда в шайке всего два человека, да еще слабоватых в искусстве душегубства, поневоле станешь осмотрительнее.
В первые дни все шло откровенно дермовенько, хотя случались и некоторые радости, потом наладилось. В смысле, стало просто дерьмово, без радостей, зато ровно.
Шайка перешла на новый способ злодеяний. О былых нападениях не могло идти и речи — силенок не хватало. Прямой разбой и раньше требовал большой удачи и неоправданного риска. Теперь, когда число разбойничьих рук поуменьшилось, и самые отчаянные злодеи истлевали в глубинах скальных коридоров, нужен был иной подход. Нет, теоретически госпожа Медхен освоила арбалет и даже довольно точно клала болт в цель, но зарядка оружия оставалась большой проблемой — рычаг взводить приходилось при помощи не только обеих рук, но и ног, и самых грубых бандитских проклятий. Не тот инструмент, вот вообще не тот. Ничего, нашелся иной, разумный подход к ремеслу. Анн даже слегка гордилась: ничего подобного в разбойничьих байках не упоминалось, полноценно придуманная «уловка Медхен». Главным оказалось углядеть удобное место, потом-то само собой придумалось.