Верн ухмыльнулся:
— Да пусть проводит. Я вам давно хотел сказать, да все как-то повода не было. Анн мне не подружка. Просто очень близкий человек.
— И кто тут говорил, что я брежу? — сухо поинтересовался Вольц. — Вот кто бредит! Вовсе не боевые товарищи у этого легкомысленного красавчика числятся самыми близкими людьми, а некая миловидненькая тощенькая фрау.
— Она не «миловидненькая фрау», а моя мать! — шепотом заорал Верн. — И я сдеру башку тому, кто скажет о ней плохо!
Пауза оказалась длинной. Верн неожиданно для себя хихикнул — таких тупых морд у друзей еще никогда не приходилось видеть.
— Это в каком смысле — «мать»? — в замешательстве уточнил начальник штаба.
— Видимо, в самом прямом, — сказал Немме, ввиду своего элитного воспитания обладавший большей фантазией и опытом по семейным темам. — А как же она… ну, это сделала? Как она могла знать, что ты ее сын?
— Она медицинен и весьма умна. Присматривала за мной еще с Киндерпалац, — пояснил Верн. — Это оказалось вполне выполнимо. Если постараться. И вообще детали не важны. Я просто хочу, чтоб ей передали, если что-то со мной случится.
— Понятно. Хотя ты возмутительно, небывало шокировал товарищей! — объявил Вольц. — И она же совсем молодая… Черт, но сейчас не время разбираться с твоим ошеломляющим враньем. Идите. Вспомните всё, чему вас учили. И только посмейте не вернуться!
Шли-перебегали в молчании. Склон, ложбина, новый подъем… он заслонял охотничью группу от деревни, но не исключено, у львов выставлен дозорный зверь. Хотя зачем? Львы и не подозревают о близости опасного огнестрела.
Немме не слишком отставал: на коротких дистанциях дойч вышел на вполне средне-солдатский уровень физической подготовки, поскольку иных вариантов и шнапса ему никто и не оставлял.
«А вариантов и у нас нет» — подумал Верн. «Разве что остается некий самый узкий выбор тактических действий. Основное решено. Даже чуть легче стало».
Легче-то легче, но не особо. Ранц-мешка не было, фляги с водой тоже, тяжесть топора и закинутого за спину щита с пристегнутым копьем обер-фенрих давно не замечал, но сейчас ремень отягощали гранаты, их рукояти выпирали и норовили забряцать. Говорят, изначально гранатные рукояти задумывались деревянными, но уже давно их стали производить из стандартной медной трубки, они вечно окисляются и теряют приличный вид. В надежности гранаты тоже порядком утеряли, к тому же не в меру звонки звуком при полевой транспортировке.
Мысли были пустяшные, но попробуй о чем-то умном думать, когда бежишь по колючкам, одной рукой придерживая приклад «маузера» — (ремень после Фетте нужно было подогнать), другой рукой прижимая головки гранат, прыгающие за поясом. Ничего, сейчас на позиции с мыслями соберемся…
…Рык разнесся внезапно, показалось — в десятке шагов рычит клыкастая тварюга. Охотники разом упали в траву, Верн вскинул винтовку, краем глаза увидел, что у ботаника наготове арбалет.
Льва рядом не наблюдалось. Верн показал жестом — тварь по ту сторону склона, за гребнем. Дойч мужественно дернул плечом — «положим зверюшку». Нет, класть нужно Генерала, остальное не стоит солдатских усилий и патронов. Дойч пожал плечами — «это уж как пойдет». Верн ухмыльнулся, «это тоже верно — как пойдет». Кивнул на арбалет — «в задницу мне не стрельни». Вот теперь Немме возмутился — «я армейский научный консультант, а не криворукий городской житель!».
Отлично. Солдат должен быть зол перед боем. Но хладнокровен.
Переползание по колючей траве — действенно изгоняет суетные мысли и настраивает на верные тактические решения.
С точкой наблюдения не ошиблись. Верн еще раз убедился, что наблюдения с дистанции, через оптику, способны слегка сбивать с толку. Вот она деревня… И ближайший лев — двадцать шагов, не больше.
Ветер, полный дымных и иных ярких как запахов, так и звуков, дул в лицо. У оборонной изгороди уже зажгли защитные костры. Нет, не рановато, как подумалось в первую минуту — выбора у селян уже не было. Банда Генерала наступала…
…Обманчиво неспешно бежала вдоль ограждения поджарая львица. Взрыкивала и отскакивала-уклонялась от стрел. Деревенские лучники, отошедшие за колючий завал веток, не выдерживали, стреляли снова, хотя было очевидно — это отвлекающий маневр. Ударная группа тварей — четыре отъявленных гривастых людоеда и две крупные львицы — сосредотачивались левее. Замысел прозрачен: с фланга атакующих тварей будет прикрывать склон, выскочат прямо к дому, стрелки с крыши и из-за изгороди кого-то подстрелят, но остальные звери преодолеют завал — он-то довольно жиденький, перепрыгнуть вполне можно. Селяне-феаки опасность осознают, на месте очевидно намечающегося прорыва сбито некое подобие строя: копья, топоры, есть даже щит армейского образца и еще какой-то самодельный. Оно так и бывает на войне: понимание-то есть, а сил отразить атаку нет. Но где же наш большой друг? Неужели заявится лишь к финалу, когда всё кончится?