Краем глаза Верн наблюдал за дойчем — тот был заворожен близким соседством льва. Да, плотновато лев сидит, хотя сейчас зверь увлеченно наблюдает за действиями сородичей, дозорный из него дрянной, к счастью, львы уставов вообще не читают. Хвостом только шевелит, мух отгоняет.
У охотников хвостов не имелось, предвечерние навязчивые, хотя и менее многочисленные мухи норовили сесть на вспотевшие шеи, заползти под кирасу. Ну, скоро не до них будет. Да и сумерки подступают.
Крики у изгороди усилились. Неспешно, уверенно подступала ударная группа львов. Навстречу им полетели факела. Хорошее средство, но это же Холмы, тут много факелов в запас не заготовишь. Многоголосо визжат и орут женщины у защищаемого дома, тоже верно, этот способ воздействия на врага малозатратный, кроме крепких глоток и желания ничего не требует. Но тут организованная львиная банда, ее так не отпугнешь, она уж столько голосящих деревень пожрала…
Выбор перед обер-фенрихом стоял непростой. Генерала не видно, а если он появится, и выстрел будет точным, то времени на перезарядку не останется — дозорный лев хоть и дурак, но вряд ли еще и слепой-глухой. Может, как в тот раз — испугается и драпанет?
Вспомнилась несравненная фрау Гундэль. Тоже вот… нет, не слепая, но в остальном на этого льва весьма похожа. Но не труслива. Не драпанет лев, сдери ему башку. В тот раз просто повезло рейдовикам.
Верн привлек внимание научного специалиста — острый запах близкого хищника дойча все же крепко заколдовывал. Ламы и замковые фрау, конечно, пахнут поприятнее, тут не поспоришь.
«Этот — твой» — показал обер-фенрих. «Бей в голову».
«Понял».
Немме окончательно в страх все же не свалился, соображает. Это хорошо. Приказ стрелять в голову спорен, болт может и не пробить толстую кость. Но лев не очень крупный и умный, череп у дураков должен быть мягче. Или наоборот? Да нет, с какой стати «наоборот», умные существа размягчением голов не страдают.
Верн откинул исследовательские, не особо нужные сейчас мысли.
Он придет. Вожак обязан присутствовать, возглавить битву, иначе какой же он вожак, никакого уважения, этак даже размеры не спасут авторитета. Хотя у львов все немного иначе…
Львы медлят. Прохаживаются у границы попадания стрел, один лев мотает гривой, пытаясь вытряхнуть неглубоко вонзившуюся стрелу. Попеременно взрыкивают, но не атакуют. Изматывают. Ожидание вот такой безнадежной битвы убивает почти так же гарантированно, как клыки и когти.
Рев… грозный и жуткий, от такого леденеет кровь, волосы встают дыбом и непоправимо слабеют держащие оружие руки. Устрашающий звук вознесся ниоткуда, раскатился, накрывая склоны и хижины.
Верн ожидал чего-то такого, но волосы на затылке все равно взъерошились. Эх, не властен человек над своими волосами — те что хотят, то и делают. Остается только еще почаще их стричь или шлемом покрепче прижимать, шлем, он — дисциплинирует. Хотя вон Немме и так обходится. В плешивости много плюсов.
Генерал умел себя показать — появился на склоне внезапно. Огромный, даже больше, чем помнилось рейдовикам. Гриву, видимо, распушил. Но движется не особо бодро, заднюю лапу подволакивает, и вообще заметно отяжелел.
Монстр медлительно и грозно спускался к изгороди. От позиции охотников — 150–180 метров, прицел можно не менять. Отличная огневая позиция, пусть и последняя…
Грива и брюхо — огромное, на старинный цеппелин похожее — волочились по земле. Похоже, распух Генерал с прошлой-то встречи. Нездорово так распух, болезненно, это в каждом движении чувствуется.
До позиции на вершине долетела волна смрада.
«Он уже мертвый. Наполовину» — осознал Верн. «Гниет изнутри. Видимо, та пуля в кишках засела».
Вот только это обстоятельство ничего не меняет. Даже почти дохлая туша с таким когтями и клыками, весом под три тонны, людей задавит в один миг.
«Мне не везет» — подумал Верн, опуская на лицо стрелковую маску. «Гнилой подвиг попался. Не стану героем. Сначала этот рейд, вообще никому не нужный, с неоправданной потерей рядового состава. Потом огромный тухлый трофей. А во всем бабы виноваты. Чего этой дуре Гундэль не упасть в ров сразу? И не было бы никакой трехтонной вони. Надеюсь, маме эти отвратительные подробности не вздумают пересказывать».