— Я даже приблизительно не представляю, зачем на здешние деревни гигантского льва напускать, — растерянно признался Верн.
— Мы вот тоже сильно удивились, — проворчал начальник штаба. — Но потом подумали, прикинули варианты. Возможно, это пробный образец вооружения, вышедший из управления и повиновения.
— Удрал от ваших магов и зверствовал сам по себе, — пояснил Старший вождь, склонный к более простым формулировкам. — Как мы все знаем — магия сильна, но частенько глуповата. Особенно это касается эстерштайнской магии. Полное говно! Я не очень грубо выражаюсь?
— Ничуть, — заверил Верн.
— Лично я буду помалкивать. Но раз вы идете в свой Хамбур, так попробуйте разобраться. Но очень осторожненько, — посоветовал умный селянин. — Опасное это дело. С другой стороны, если пара таких зверьков вырвется из этого самого «управления-повиновения» и к вам в столицу невзначай заскочит, сладко дойчам не покажется. Конечно, поубиваете львов, у вас оружие-то хорошее, но уйма народа пострадает. Пожрут самых невиновных. Надо как-то предупредить. Но тонко, без риска.
— Тут политика, — проворчал Вольц. — Дело заведомо тонкое и вонючее.
Собеседники начали обсуждать, как выделать кусок шкуры с уликой, чтоб весь рейд насквозь не провонялся. Верн уже много позже об этом страшном и странном «львином деле» по-настоящему задумался.
А здоровье вернулось как-то сразу, в один миг — Верн просто проснулся и понял, что у него ничего не болит. Ну, при глубоком вдохе ребра чуть покалывало, и рука не совсем хорошо двигалась, но это пустяки. У настоящего солдата всегда что-то побаливает и ноет, ибо «боль — это жизнь», как сказал некий неизвестный, но мудрый фельдфебель.
Верн заправил свою травяную койку и отправился на огород. Утро выдалось недурным — этаким прозрачным и почти прохладным.
Семейство целителей поливало кабачки и тыквы. Ну, средний-то отпрыск Фей явно не в целители нацелился — опять у самого лоб расцарапан и по-простому листом заклеен. Уж очень деятельный мальчишка. Обо всех деревенских событиях он в курсе, в запруду уже дважды прыгал, хотя туда и воду пока не напустили, а то изловчился и главного деревенского козла чуть с ума не свел — тыквенную погремушку к рогам привязал. Ошалевшее животное едва всю улицу не разнесло, гром, вой, громовое мемеканье — жуть! — у селян уж мысли о втором пришествии Гнилого мелькнули. Истинный вождь растет — оплеухи как награды воспринимает. Зато младшая сестрица у Бинхе дивно вдумчивая — сидит, из плошки точно под стебель воду заливает, с этакой аккуратностью, что ей станковый «маузер» впору доверять. Хотя рановато для шести лет.
— О! Вынюхал про наше тайное кабачковое место⁈ — ужаснулась целительница.
— Бинхе вашу ферму показала. Пришел долги отрабатывать, — пояснил, Верн, улыбаясь.
— Теперь пойдет у нас кабачок, живо подравняется и форму сапога примет, — возрадовалась Фей. — По полведра воды бери, не больше.
Носили воду вдвоем, дело пошло быстро. Девчонки поливали, малолетний специалист по укрощению козлов короткой мотыжкой рыхлил то, что надо, и, иногда, то что не надо.
— Слышь, Верн, поговаривают, уходите вы скоро? — намекнула Фей, легко неся широкие деревенские ведра.
— Да пора бы. А то совсем обожрем вашу деревню.
— Не обожрете, от твоих сотоварищей польза есть, про разогнанных львов уже не вспоминаю. Ты, герой, вот что… чего лишнего на память о себе не оставь. Не по возрасту будет, — ровно и довольно мирно сказала целительница.
— Понимаю. Согласен, — так же спокойно ответил Верн. — Нам бы с Гнилым годика через четыре к вашей деревне выйти. Эх, поспешили.
— Вот подлюка, даже не дрогнул, не смутился! — возмутилась Фей. — Экое городское поганое воспитание! Щас как врежу ведром!
— Не надо, ведро треснет, я костистый. Кого мне смущаться? Тебя, что ли? Ты и так все видишь. Дочь у тебя — чистое серебро. Хотя что серебро, серебро — ерунда, оно просто металл. Человек — это иное. Хорошо с твоей дочкой, легко. Но возраст.
— Сказал-то верно, — Фей смотрела прямо в глаза. — Все вы, мужчины — что те козлы, только погремушка не туда привязана. Но ты не из худших. Дойдете до вашего сраного Хамбура, мамке привет от меня передашь. Редкой цепкости и твердости фрау, сумела парнишку воспитать. И вот что… Понятно, ты офицер, герой, вояка, высоко взлетишь. Но если что, деревню нашу отыщешь.