Все посмотрели на знакомую папку. Содержимое трофея было изучено довольно подробно, но всех ответов не дало. Экземпляр приговора явно был копией, но какой-то странной. Вольц предположил, что это так называемое радиописьмо, или, как их называли в старину, «радио-грамма», заверенная некими ответственными служебными лицами. Но версия была малоправдоподобна — все знали, что радиосвязи больше не существует, аппаратура и лампы давно вышли из строя.
— Что ж, пока официально предатели — это мы, — констатировал Верн. — Отнесемся к этому спокойно, это было ожидаемое лже-обвинение. Хотя это и неприятно. Зато приятно, что мы еще живы, на свободе, частично понимаем суть происходящего и у нас снова есть оружие.
— Стволы дрянные, — заметил Фетте. — Наши были лучше. Эти какие-то неухоженные, и тоже воняют. И всего двенадцать патронов⁈ Правда, клинки хорошие. Но я-то думал что «геста» не отказывает себе ни в чем. У них могли быть револьверы или даже «парабеллум»!
— Так и есть — с довольно странным выражением сказал Вольц, покачивая папкой. — Нет, не «парабеллум», а доказательства отвратительных излишеств.
— Там что, еще что-то есть? — изумился Верн. — Шифровка?
— Нет, сама папка…
…— Это чересчур. Даже для меня, — Фетте страдальчески морщился. — Канцелярские принадлежности из человеческой кожи? От «гесты» воняет даже гнуснее, чем мы думали.
— Не только от «гесты» воняет. Вспомним Гнилого, замковые дела, сокрытие наличия радиосвязи — да, я уверен, что-то такое и сейчас существует, иначе нас бы не вычислили так быстро. Тут явный заговор и измена интересам фатерлянда! Эстерштайн нуждается в решительной очистке и обновлении высшего руководства. И я намерен этим заняться! Естественно, совершенно законными методами! И не надо так на меня смотреть — дело не только в Гундэль.
— Да храни ее все боги подряд, твою красавицу, — заворчал Верн. — Утром мы прикончили целую свору агентов «гесты». Вряд лихоть кто-то истолкует это событие иначе, чем вооруженный мятеж.
— Это была чистейшая самозащита, — спокойно сообщил начальник штаба. Офицеры Ланцмахта, находящихся при исполнении служебных обязанностей, имеют право и обязаны защищаться. Это легко доказать. Но для этого нужно захватить власть.
— Боюсь, у нас мало стволов для государственного переворота, — разумно отметил Фетте. — В Белом мятеже участвовало куда больше заинтересованных лиц. Хотя, в принципе, я не против. Мне совершенно не нравится «геста». Может, на этой папке вообще женская кожа? С виду она тонкая. Я против такого использования женщин! Они достойны большего.
— Вы говорите совершенно безумные вещи, — Верн кивнул на папку, — я не про нее, а вообще. Переворот — сложная и тонкая операция. Насколько я понимаю, для успешного переворота нужны не столько стволы, как деньги. Много-много денег.
— Весьма мудрая мысль, — кивнул Вольц. — Над этим стоит подумать. Военную часть я беру на себя, ты разработаешь детальный план интриг и подкупов. Фетте в ключевой момент возглавит штурм замка.
— Давайте я возглавлю подготовку резерва и сбора трофеев, — предложил Фетте. — У меня крайне мало опыта в преодолении замковых рвов, помнится, я и в тот раз остался на валу. Вот как чувствовал!
Друзья засмеялись.
— Подготовка правильного мятежа — весьма долгое дело, — покачал головой Верн. — Мы везучие, но вряд ли до такой степени.
— Похоже, иного выхода у нас все равно не намечается, — заметил Вольц. — Но я настаиваю — это не мятеж, а законное пресекновение преступной деятельности шайки предателей и возврат власти лицам, искренне заинтересованным в процветании Эстерштайна. Вот взвешенная и честная формулировка. Посмотрим, что можно сделать. Но лично ты, конечно, можешь улизнуть в Холмы. Там тебя трепетно ждут.
— Полагаешь, раз ты мой друг и начальник штаба, то не можешь получить в морду? — спокойно поинтересовался Верн. — С чего мне вдруг проявлять трусость?
Вольц несколько суетливо замахал руками:
— Дружище, я вообще не про то! Как ты мог подумать? Я о путях отхода в случае неудачи нашей первой попытки взятия власти.
— Разве что, — проворчал Верн. — Я говорю серьезно. Заговор и захват власти — очень тонкое дело. Нас этому не обучали. Мы даже про Белый мятеж почти ничего не знаем, о нем даже Немме толком рассказать не мог, хотя и был очевидцем. Ну, почти очевидцем. Пройдут годы, прежде чем мы что-то толковое придумаем и подготовим.