Анн усмехнулась и в два движения сменила ночную рубашку на дневную-нижнюю, упала на табурет и придвинула к себе приготовленную с вечера кружку молока, накрытую четвертушкой лепешки.
Что бы там не говорили любые боги и Свод законов Эстерштайна, быть мелкой, некрасивой, пронырливой и бессовестной — удобно. Ешь мало, шитье платьев чуть дешевле выходит, удача сопутствует. Иногда даже человеком себя чувствуешь.
Доедая, Анн с удовольствием глянула на пустующие койки. Жить в одиночестве — привилегия уровня наиблагороднейших замковых фрау. Многие считают, что для служащей уровня фир-дойч[2] такое невозможно. Ошибаются, нужно просто знать, как это делается. Да, периодически подселяют соседок, но ненадолго. Слава богам и Холмам, в Эстерштайне всё можно купить и продать.
Анн вылизала из кружки остатки молока. Безобразничать в таком возрасте просто смехотворно, но хороший сон, настоящее коровье молоко, отличный план на день — причем все дела нужные, нетяжелые — наслали хорошее настроение. Только бы не сглазить.
Нарушать законы было приятно. Вот чем больше нарушаешь, тем теплее на душе, да и вообще. Анна Драй-Фир, по официальному «свайсу»[3] 23 года, должность «медицинен-сестра 1-го класса», адрес временного проживания: Школьный квартал корпус №4, третий этаж-8, нарушала уйму законов, прямо даже не пересчитать, сколько. Как-то пытались суммировать вместе с Дедом, по скольким статьям приговорит Имперский суд, когда поймает, получалось больше тридцати. Прямо по статье на год жизни — разве не красиво? А ведь это Дед еще не все грехи пронырливой медицинен-сестры знает. Тут, наверное, даже не повесят, ступни ампутируют, а оставшееся в штраф-лаг отправят со сроком до Второго Прихода. Весело, да. Кстати, мысленно называть себя диким именем «Анн», а не правильным государственным «Анна» — тоже преступление. Хотя и мелкое. «Тридцать розог и тридцать дней без сахара», как сейчас помнится.
Нарушения закона грели, но не то чтобы особо надежно, от простуд они не гарантировали. Городское утро, оно очень свежее. Анн с удовольствием нырнула в платье — добротное, шерстяное, выглаженное с вечера и ждавшее своего часа на клайдербюгеле. Именно «клайдербюгель», за дикарскую «вешалку» кара богов не минует. Помнится, в подготовительном классе фрау Ирма этак душевно глупую девчонку подобной клайдербюгелей приложила, что до сих пор ухо гореть начинает.
Вообще школьниц младших классов традиционно наказывают по спине, в особо возмутительных случаях розгами по филейной части. Но мелкой Анне частенько прилетало по затылку и ушам — слегка промахивались педагоги. Оно и к лучшему — надежнее допущенные ошибки запоминались. Кстати, уши так и остались маленькими, канону хоть что-то соответствует.
Общеизвестна и славна красота женщин Эстерштайна: рослость фигуры, крупная и выразительная грудь, широкие здоровые бедра, белокожесть, великолепный румянец, светлые — рыжие, а в идеале белокурые — волосы. Есть еще масса иных обязательных достоинств, но те второстепенные. А воображаемый идеал — вон он, плывет вездесущим миражом, мясистыми бедрами грациозно колышет.
Глупо. Нет, Анн идеалы эстерштайнской женской прелести ничуть не осуждала. Весьма красивые и привлекательные идеалы, хотя насчет «белокурости» явная невидаль — истинными блондинками бывают разве что фрау-дамы истинных дойч и безмозглые невольницы-ксаны. И тех и других нормальный горожанин разве что пару раз за жизнь и увидит. Истинная блондинка — заведомый миф и сказка, вот хоть сколь угодно их мужчины могут вожделеть, но побаловаться в постели с благородной дойч-фрау или дьяволицей-ксаной им не суждено. Проще уж в Истормузе сходить, на изваяние Рус-Кати вдохновиться, она тоже по преданию светлыми волосами обладала, поскольку значилась самой заядлой ведьмой-демоншей и на любые обманы была способна. Вот замечательная была нечисть, между прочим, тоже Эстерштайн и истинных дойчей ненавидела, правда, то в древние времена случилось, давным-давно забыто, нынче в Истормузе никто и не ходит. Надо бы заглянуть, проведать статуи перед переездом.
Анн спохватилась — что-то опять о лишнем думает, а ведь день непростой, важный и насыщенный. Этак и на трамвай опоздать можно.
Сумка ждала на крюке, тоже собранная с вечера. Вешая на плечо служебную поклажу, Анн украдкой пощупала вшитый в ткань груз — не звякнул бы. Нет, глупо, не в первый же раз. Это возраст виноват — многовато лишних мыслей и действий.
Как выглядим? Чепчик на голове сидит ровно, волосы темные, остриженные строго по рангу — до середины шеи — причесаны. Платье чистое, на губах крошек и разводов молока не осталось. Обувь почищена и смазана, досадной ссадины на левой туфле вообще не видно. Вперед, Анна Драй Фир, башку с тебя сдери.