Анн вежливо показала язык и заверила:
— Я еще глупая, потому что неученая. Но я буду стараться, и выучусь всему что надо. И не буду блохой.
Две тетки улыбнулись, фрау Фюр шевельнула лохматой бровью и сказала:
— По-крайней мере, намерения у блохи благие. Но куда ее пристроить? В сущности, она симпатичная. Но до отвращения мелкая. И куда?
Анн поняла, что спрашивают не у нее, и промолчала. Смотрела, как решается судьба.
В Медхеншуле воспитывали девочек по трем основным профессиональным направлениям: делопроизводство — в очень начальном виде, по сути, готовили кандидаток в помощницы секретарей, младших регистраторов, учетчиц и тому подобное, так же имелся класс, готовящий к профессии медсестер, помощниц санитарных инспекторов квартальных Канцелярий, сиделок и помощниц фельдшера. Третье направление — личной и домашней прислуги — считалось самым престижным, туда принимали самых красивых и рослых девочек, о таком счастье Анн нечего было и мечтать. Правда, в тот день она вообще еще не знала, о чем в Медхеншуле положено мечтать.
А в тот день ничего и не решилось. Девочку, получившую имя Анна Драй-Фир, зачислили в Подготовительную группу. По сути, это было нечто вроде резервного взвода, чьи ученицы переводились на освободившиеся вакансии основных классов. Убыль учащихся имелась, причем заметная — Медхеншуле вовсе не был счастливым и беззаботным райским местом, неженок и капризуль тут не воспитывали.
Но это Анн осознала много позже, а тогда ей надели на шею шнурок с новенькой блестящей пластиной «свайса», привели в дортуар[2], показали место и личный шкафчик. Выглядела койка не так уж плохо. На ней были застланы белые простыни и наволочка — вот совсем белые, настолько белого цвета девочке раньше видеть не приходилось. Просто чудо какое-то.
…— О, просто чудо какое-то! — застонал герр Патерес. — Прямо мгновенно легче. Ах, фея!
— Лежите спокойно, расслабьтесь — приказала Анн, продолжая «уговаривание» упрямых хрящей.
Пациент счастливо постанывал и думал уже об ином. Мужчины, они же неизменны: стоит боли чуть уняться, сразу чувствуют, что у них за спиной или в ногах практически незнакомая, приятно пахнущая и достаточно привлекательная женщина. Ну, это же мужчины, их боги такими сделали, чему тут удивляться. Просто нужно учитывать.
Анн завершила лечение (значащееся по всем документам налогообложения и учета «поддерживающей тонизирующей процедурой»), вымыла руки, продиктовала очередные рекомендации. Записывала на планшет фермерская супруга, вполне грамотная, на заводе чертежницей работала. Гм, с такими бицепами[3] и чертить? Герр Патерес прохаживался по гостиной, потирал поясницу и томно поглядывал на медицинен-сестру 1-го класса. И плевать ему, что супруга на него и гостью тоже поглядывает, причем нехорошо. Ревность — есть грех, глупейшее и отвратительное суеверие, свойственное лишь дикарям нецивилизованных племен, это всем известно.
По традиции гостье подали чай и легкий завтрак. Анн любила струдели[4], но на фермах их почти не готовили. Обойдемся пирогом с яйцом и оливками, они тут неплохие. В чашку с чаем достойная хозяйка фермы наверняка плюнула, но это привычно, переживем. Как говорили в школе: «для истинной медицинен-сестры нет слова „противно“». Противность входит в издержки профессии.
Распрощались. Анн получила жетон об оказании медицинских услуг, а две монеты чуть погрустневший хозяин сунул в карман форменного фартука гостьи. Анн лишь вежливо кивнула — дача взятки столь же равное преступление, как и получение взятки, общеизвестная истина. И безусловно, герр Патерес получил бы медицинскую процедуру в любом случае, даже абсолютно бесплатно. Вот когда и в каком объеме — то отдельный разговор. Поскольку заявки на подобные услуги исполняются в порядке квартальной очереди. Или «по ходу дневного маршрута медицинен-сестры». И маршрут, и глубину воздействия процедуры определяет сама Анн. Не потому что обладает высокими служебными полномочиями, а потому что таких специалистов мало, практически вообще нет. И подобные тонкости опытные эстерштайнцы всецело сознают.
Провожать хозяева не пошли, но и к лучшему. Обычная ферма — хозяин благополучно дожил до отставки, ушел из Ланцмахта, получил право на освободившееся хозяйство — повезло, ферма близка к городу, практически на окраине. Достались отличные оливковые рощи, птичник, пруд с карпами. Может, и не столь случайно повезло, но знал герр Патерес, кого заранее отблагодарить. Так-то мужчина хваткий, две медали за «Рукопашный бой», серебряное «Копье»… изрядно бывал в переделках. Жену взял выгодную, видимо, тоже заранее присматривал и прикидывал.