— Как он там? Адекватен?
— Подписать сможет, — несколько уклончиво заверяет герр Цензи.
Продажа недвижимости в Эстерштайне запрещена. Всё сущее, включая землю, дома, скот и детей, принадлежит фатерлянду. Можно жить, рожать, временно владеть, извлекать из пользования имуществом некоторую выгоду, но не продавать и наследовать. Замечательные, честные, понятные законы. Вот и приходится оформлять сделки сложным окружным путем.
Нынешний владелец дома пребывает в откровенно дурном состоянии души и тела: худое, желтоватое лицо — последствия систематического и чрезмерного употребления шнапса и баддруга[7]. Даже зрачки желтые, печень у счастливчика на грани, непонятно, что раньше: угодит в арлаг или околеет.
— Итак, господа, прошу проверить договор! — приглашает, торжественно открывая папку, герр Цензи.
Господа: желтоликий полупокойник, Анн, двое свидетелей — квартальный полицейский и ближайший сосед, тщательно обтирают руки и берут драгоценные листы бумаги. В столице все умеют читать — это отдельная гордость культурного Нового Хамбура. Писать не все умеют, но оно и не надо, главное помнить, как своя подпись ставится.
Договор относительно стандартен: аренда с правом перестройки и открытия собственного торгового дела. Срок длинен — пятьдесят лет, оплата вперед, это не запрещено законом, хотя…. Закон похож на анатомию: абсолютно всем людям понятно, где заканчивается бедро-ляжка и начинается ягодичный отдел, но вряд ли ту границу возможно указать с точностью до миллиметра. Нет, если кожу снять и мышцы ланцетом поднять, тогда конечно. Но кто ж каждую сделку ланцетом ковырять будет-то? Господам чиновникам за такой труд не платят, им как раз за прямо противоположное участники сделок приплачивают. Так что остаются у закона некие узкие неопределенные зоны между ногами и жопами.
— Все ли понятно, господа? Нет ли ошибок? — взывает герр Цензи.
Анн тщательно осматривается:
— Стул-то где? Три стула было.
Все смотрят на арендодателя. Тот морщится.
— Понятно, пропить успел, — вздыхает герр Цензи. — Сразу деньгами отдашь, осел свиноухий. Иных препятствий к подписанию не видим?
Анн выходит из комнаты, лезет в сумку, распарывает подкладку. Скальпель в пальцах точен, страх ушел. Всё идет нормально, да уже и поздновато бояться.
Вернувшись к неустойчивому столу, медицинен-сестра раскладывает столбиками серебряные монеты. Собравшиеся почтительно наблюдают — сумма изрядная, такую далеко не каждый день видишь.
— И как вы, фрау Анна, столько денег в одиночку рискуете носить? — ворчит новый сосед. — Вы махонькая, вызнают, тряхнут разок. Хорошо если только без денег останетесь, а то и жизни можно лишиться. В нынешние времена проще простого.
Полицейский поддакивает — оба мужчины опытные, пожившие, у соседа старый шрам поперек головы, похоже, когда-то крепко топор тресго его приложил.
— Ваша правда, страху натерпелась, — признается Анн. — Но что делать, на охрану тратиться не могу, и так-то скребла, занимала… Ну, все ж донесла мирно, слава богам. Главное, не болтать насчет такого.
С этим все мужчины согласны — лицо у Анн (сейчас) слегка напуганное, простоватое, но милое. Как с такой трепетно нервничающей девушкой не согласиться? Продавцу-арендатору, конечно, не до праздных мыслей — безотрывно смотрит на столбики монет, пытается подсчитать, сколько это будет в бочках шнапса и кисетах баддруга.
Чиновник лично окунает перо в чернильницу — весьма немногим присутствующим доводится регулярно на бумаге подпись выводить, тут бы без клякс обойтись.
Ответственная операция завершена успешно — подписи поставлены, герр Цензи умело подсушивает экземпляры договора. Идиот-арендодатель отдает ключ и сгребает в заранее припасенный мешочек звонкие марки оплаты.
— Э, за стул-то? — напоминает любезный полицейский.
Приходится слегка повозиться — новоявленный богач напрочь «забыл» об исчезнувшей мебели. В воспитательных целях стул оценивают в непомерные пять марок, изымают штраф и выпихивают глупца на улицу.
— Вот, сразу почище воздух стал, — ворчит сосед.
— Пропьет, дня в три пропьет, — предрекает полицейский.
— Это, господа, уже не наше дело, — призывает к корректности господин Цензи.
Анн благодарит за участие в сделке, раздает «стуловые» деньги. Можно было бы и поэкономнее, «на кружечку пива» конечно, святая традиция, но по марке — это избыточно. Учитывая аванс господину чиновнику и полицейскому. Но ничего, хорошие отношения с новыми соседями и квартальной властью, они того стоят.