В малом возрасте Верн не сразу понял, отчего фрау-мама так тщательно переспрашивает и просит заново рассказать о событиях и товарищах по классу. Наверное, только лет в десять осознал — она учит видеть, замечать и запоминать. И учит скрывать, что ты очень многое видишь, замечаешь и помнишь. Насколько это полезное и редкое умение, оценил, лишь поступая в училище.
…— Хорошо. Будь осторожен. И намекни Вольцу, что перед выпуском старые враги частенько намереваются устроить грандиозную пакость. На долгую память былым камрадам.
— Намекну. Но это вряд ли — курс у нас уже совсем немногочисленный, делить и мстить нам нечего.
— Тем лучше. Но будь поосторожнее. У вас будет непростое время.
— Хорошо. Не волнуйся так. Обстановка на границах довольно спокойна. Обычные рейды, караулы, ничего опасного.
Мама молча прижалась щекой к щеке, оберегая помаду на губах.
— Можно и еще посидеть, подозрений не вызовет, — не очень уверенно сказал Верн.
— Убедились, что все нормально, и хватит с нас. Тебе еще нужно развеяться. Пойдешь в «Штурм-форт»?
— Да, наверное.
— Ну и хорошо. По пустым поводам не дерись, искусственные зубы сейчас вставляют жутко дрянные, зато непомерно дорогие. И там, в «Штурме», видимо, будет некая кудрявая особа, зовут Нелли. Весьма милая девушка.
— Мам, только не начинай!
— Я лишь к тому, что она действительно милая. И интересная. Может тебе понравиться, пусть она и не очень округла в бедрах. И стоит помнить, что в прошлые десять дней в городе опять выловили случай триппера. В «Бюллетене здоровья нации» писали.
— Да что это такое⁈ Откуда эта зараза берется?
— Из замка, милый. Вся зараза из замка, — напомнила мама спорную, но весьма популярную в столице версию. — Надеюсь, почетный караул вы несете строго по уставу, на всяких нарядных дойч только взглядами и отвлекаетесь.
Верн ухмыльнулся.
Он проводил Анн на улицу, посмотрел, как она удаляется, слегка помахивая выходной сумочкой, порядком потяжелевшей от бутылки дорогого «Берли-шнапс». Сейчас совершенно в глаза не бросалась — растворялась неприметная фигурка среди гуляющих или спешащих в гаштеты горожан. Гм, как же она умеет «играть».
Мама у курсанта немножко ведьма, но это лучшая из ведьм, и уж точно лучшая и единственная мама.
Курсант Верн у нас — удивительный везунчик. Ему имеет смысл поправить на ремне гросс-месс и поспешить в «Штурм-форт». Рюмка шнапса, танцы, душный, но уютный номер… Кстати, нужно взглянуть на эту Нелли. Как ни возмущайся, но мама в оценке девчонок не ошибается.
Переодевание в служебное платье, короткий путь на станцию и ожидание трамвая заняли некоторое время, и Анн успела успокоиться. Свидание с сыном, восторг и радость — он здесь! он никуда не делся! — неизменно опьяняло. И это опьянение было совершенно лишним, поскольку не несло расслабления, а наоборот. Сейчас, сидя на скамье и глядя в ночную темноту за окном, медицинен-сестра напряженно припоминала: что он сказал, как она ответила, все ли верно и понятно пояснила? Вспоминать было сложно, заслоняла все еще плещущаяся в голове радость. И тревога. О, боги, как же сложно иметь детей!
Ладно, всё нужное не скажешь, все важные слухи не передашь. К тому же он мужчина, солдат, а вояки на бабские мелочи внимания не обращают, они нацелены на прямолинейное рубить-стрелять-колоть. Ничего тут не поделаешь, он сам выбрал.
… а тогда они сидели в тишине Истормуза, ну, в тишине относительной — из-за забора раздавались азартные вопли — мальчишки играли в футбол, дальше, за разделяющем поперечным «кордон-забором» повизгивали девчонки: в Медхеншуле шел час вечерней прогулки.
— Это мне? — прошептал Верн, глядя на расставленные на ладони мамы крошечные фигурки.
— Только одна. Остальные мне нужно будет вернуть. Они очень редкие.
Фигурок было три: маленькие, в полустершейся, но яркой краске. Солдат, лев и некая непонятная машина с двумя колесами и длинной трубой. Лично Анн ничего подобного раньше не доводилось видеть; в смысле, не только машину, а вообще столь маленьких и тонко сделанных фигурок. Размером в два ногтя, плоские, но очень выразительные, из металла, похожего на свинец. Возможно, статуэточки изначально считались игрушками — в Старом мире ведь жили очень-очень роскошно.
— Это сложный выбор, — пробормотал мальчишка, не сводя взгляда с сокровищ.
— Еще бы. В жизни только так и бывает. Нужно проявить решительность.
Мальчик явно колебался. Лев и солдат казались ему одинаково чудесными. Неведомая машина явно интересовала поменьше. Понятно, об инженерной карьере можно забыть. Анн испытала болезненное разочарование — в сущности, инженерная школа — это идеал. Приличные деньги жалования, мальчик почти наверняка останется в столице, квартиру дадут. Но нет, донервет, не суждено. Что ж…