Благоразумная Рус-Катя, конечно, не была такой красивой. Бедра узковаты, башка стриженая, одежда какая-то упрощенная: штаны и сорочка воедино сшиты. Но сохранилась эта статуя получше (наверное, потому что оказалась предусмотрительна и на переднюю аллею не лезла). Но интересное такое чудовище — стоишь, смотришь, гадаешь — как она колдовала-то? Может, как раз бошки сдирала — у нее же из вооружений только когти на руках, да кинжал в зубах. Ничего такого заумного, замысловато стреляющего. Но кинжал хороший, сразу видно, что изображена настоящая сталь, даром что рукоять раскрошилась.
У Рус-Кати было еще одно замечательное достоинство. Под левым сапогом постамент треснул, и Анн довольно быстро сообразила, что там можно устроить тайник. Трещина была видна, только когда наклонишься, а кому придет в голову демонше кланяться? Так что про тайничок только ученицы очень маленького роста могли догадаться.
Анн оглянулась на статую — издали видна непокрытая голова старой страшной подруги. Тайник там, кстати, до сих пор есть, вполне действующий, хотя у поклонников демонши руки уже не такие маленькие, с трудом в щель протискиваются. Но сама Рус-Катя стоит крепко, под ярким лунным светом кажется совсем блондинкой. Может, она и вообще вечная? Бывают такие демонши, малоизвестные, но стойкие телом.
Анн свернула к провалу ограды, за ней начиналось старое Дойч-кладбище, ныне позабытое даже надежнее, чем Истормуз. Когда-то планировалось, что все это станет единым величавым комплексом, именуемым Меморий: музей — мемориальное захоронение и фамильные склепы — просторное здание погребальных служб — и торжественная парадная лестница, ведущая по склону холма к воротам замка. Но как-то с этим не сложилось. Кладбище закрыли, а поскольку на нем были захоронены рыцари и фрау известных фамилий Первого Прихода, столь активно поучаствовавших в мятежах, многие могилы заровняли. На некогда широко подрезанный и выровненный под парадную лестницу склон выперся своими задами убогий склад конечной станции трамвая, а параллельно рельсовому тупику проложили простую и короткую дорогу к крематорию и городскому моргу. Собственно, тут в последние годы только эти необходимые городские службы и функционировали.
Перебираясь через завалившийся пролет ограды, медицинен-сестра глянула на трубу крематория Мемория — прямо над трубой парила далекая Луна, заливала ровным желтоватым светом крышу здания. Не топится печь, оно и понятно — не наскрести в столице столько покойников, чтоб и по ночам их сжигать. Да при нынешней дороговизне топлива штучное сжигание — роскошь. Работает печь раз в три дня, дожидающиеся своей очереди покойники на задержку не особо жалуются. Наверное, самое спокойное место в столице, совершенно не скандальное.
Здание Мемория — как и все в этой старой части столицы — задумывалось с удивительным размахом. Зал для прощаний, дорогие чугунные рельсы для гробов, мощные печи, высокая труба, мудро продуманный холодильник для тел, анатомический театр — прямо всё продумали. Сейчас-то в анатомический театр экскурсии ходят всего шесть-семь раз в год — старших школьников приводят. Бурши-медики делают вскрытия и ковыряют анатомию прямо при Дойч-клинике, там им учиться намного ближе. А здесь — тишина, покой, запустение.