Хейнат оставался легендой. Курсант Верн, должно быть, почти полсотни раз стоял на посту 1-го Замкового периметра, но так и не знал, что там — за стенами. Слухи, догадки, ничего достоверного, кроме общеизвестных поверхностных истин. А ведь всего шагов сорок до тайны, ну, если не считать высоту откоса рва.
Замок Хейнат пугал всех. Даже бесстрашного Вольца, хотя его, конечно, не слухами и суевериями, а «крайне непродуманной фортификационной архитектурой». Старший курсант однозначно осуждал как все эти излишние переходы, так и недостроенную Двойную башню, Научный шпиль, на который ушли десятки тонн драгоценного железа. «Оборонительное сооружение должно быть четко просчитано, просто в постройке и неприступно. В этом и есть его истинное изящество!», — повторял Вольц, и, в общем-то был совершенно прав. Но кто будет вслух и особо настойчиво критиковать гений и прозорливость строителей Хейната? Одно дело общие солдафонские рассуждения, воякам такое простительно, другое дело — детали. Тут лишние ползвука, и «геста» немедля свой цепкий интерес проявит, что никому не нужно. К примеру, Верн точно знал, что Двойная башня изначально называлась Кирхой — мама говорила, что раньше это было общеизвестно и не составляло секрета. Но что такое «кирха», зачем она нужна и отчего ее строительство было заброшено еще до Белого мятежа — спросить не у кого.
Верн вздохнул и осторожно пошевелил затекшими плечами. Стало только хуже, пот пощипывал между лопатками. Эх, быстрей бы дождь, сдери ему башку.
Наверное, когда-нибудь офицер Верн Халлт попадет в замок. Если присвоят звание «оберста» или получит Рыцарский крест с Золотым мечом. У фатерлянда не так много старших офицеров, да и посвящение в рыцарское звание проводит лично Канцлер. Сияние Приемного зала, торжественная музыка, блестящий крест-орден в посеребренном футляре, рукопожатие самого великого человека Эстерштайна. Гм…. Вообще Верн видел главу страны лишь трижды, издали, и еще разок в карете, за гофрированной бронешторой. Откровенно говоря, ничего особенного рассмотреть не удалось. Понятно, что Канцлер весьма стар — иного от столь легендарного человека и ожидать сложно. Из истинных дойч Первого прихода до современных времен дожило всего несколько человек, и каждый из них легенда. Поскольку нормальные живые люди столько не живут. Вот черт, что за мысли⁈ Это духота виновата.
Невыносимо хотелось вытереть хотя бы шею. Верн плотнее оперся о копье. Не будем нарушать дисциплину, от ворот эсэсы наверняка наблюдают — им там тоже душно и скучно, делать нечего, наверняка охотно настучат. Особой любви ланцмахт и охранный замковый батальон друг к другу не питают, это традиция старинная, может, еще до Первого Прихода существовавшая.
Тут до курсанта донесся смех — мелодичный, откровенно женский, и Верн окончательно разозлился. Теперь-то точно не шевельнешься. С замковой стены или верхних переходов дамочки смотрят вниз — им, сдери им башку, тоже душно и уныло, в поисках ветерка прогуляться вышли. А тут никакого ветерка, только пропотевшее чучело у моста торчит. Впрочем, запах пота до стены явно не долетает. Собственно, стена — сложная, разновысокая, местами нависающая надо рвом, открывает широкий обзор, может, эти дуры сейчас в сторону моря смотрят, чучело-то они уже видели.
Вот же черт — будет смена или нет? Скинуть с себя шлем, расстегнуть ворот, плюхнуться на скамью в караулке. Пусть там тесно — даже не сядешь толком: в углу копейная стойка, застекленный и опечатанный шкаф с постовым «маузером», защитной стрелковой маской и пятью дежурными патронами, внизу сундук с парадным флагом — большого «паука» поднимают по праздникам на флагштоке перед мостом. Но в караулке хотя бы можно сидеть, можно вполголоса выругаться и скрыться от посторонних глаз.
«Наследственность — безосновательный старинный миф, но я почему-то слишком похож на маму» — с грустью подумал Верн.
Стойкая медицинен-сестра 1-го класса как-то призналась, что ненавидит, когда на нее смотрят больше четырех пар глаз. Нет, она может такое пережить, но очень устает. Верн тогда крепко удивился — вот какие у мамы слабости могут быть? Она же всё знает и всё может. Пусть не в лоб, не по-мужски, не сразу. Да, глуповат был мальчишка. Подходит время, скоро не мама будет защищать и опекать, а наоборот. Хотя пока и не совсем понятно, как это делать-то.
О, дунуло и капнуло!
Верн обрадованно глянул на не очень ровные листы мостового покрытия — на меди, местами отполированной колесами и копытами, темнели мокрые кляксы.