— Да, кстати, о традициях. В город нас уже не выпустят? — безнадежно уточнил Верн.
— Полагаю, в этом и есть цель спешки, — сухо сказал Вольц. — И знаешь что… помяни мое слово — девки тебя погубят. Ты даже сейчас только о них и думаешь.
— Вовсе нет. Просто хотелось пройтись по улицам, по твердой мостовой. Вы же знаете, меня укачивает на «шнель-ботах».
— Лгун. И романтичный лгун — что вдвойне отвратительнее, — с отвращением поведал Вольц. — Всё, молчим о пустяках! Если мы сейчас будем дурить, мы гарантированно погибнем. Поскольку нас запросто могут выкинуть с учебным вооружением и снаряжением, и со штатным рационом жратвы. Не время вспоминать о красавицах. Тем более мы даже не знаем, как зовут эту молчаливую серебреволоску.
— Я знаю, — заявил Фетте. — Когда мы толклись на валу и наблюдали за вашим пыхтением и обжиманием, эсэсы говорили…
— Вы окончательно спятили⁈ — зарычал Вольц. — Потом о бабах! Сейчас о снаряжении. Разделяемся! Фетте — ты на провиантский склад, и помни — мы не собираемся все сожрать в три дня. Это рейд!
— Я люблю пожрать, но не тупой. И бывал в рейдах, — напомнил Фетте. — Самое легкое и питательное. В расчете на максимальный переход, по егерским нормам.
— Именно! Верн — ты на медсклад. Меньше стимуляторов, больше скучных бинтов, примочек и прочего ежедневного. В принципе, ты в этом неплохо разбираешься. Когда отвлекаешься от мыслей о либе-либе.
— Отвлекусь, — пообещал Верн.
— Уж будь любезен. Я на вещевой, потом встречаемся и идем в арсенал. У тебя чутье на хорошие патроны, а я собираюсь ограбить всё училище. Они у меня попомнят, что такое «склады в вашем полном распоряжении»! Шаркуны столичные, так бы и удавил аксельбантами, — страстно замычал Вольц. — Вперед, старые вояки! Хотя бы обберем на славу этот мерзкий «штрафлаг». Стоп! Погоны заменить, это сейчас немаловажно для кладовщиков.
Содранные курсантские погоны полетели под стену штаба — наряды вне очереди бывших курсантов уже не пугали. Через минуту Верн с новыми погонами на петлях кирасы — украшенных оскорбительным обер-фенрихским галуном, изображавшим почему-то нечто, похожее на якорь — бежал в сторону училищного лазарета. О городе и маме лучше пока не думать. Анн, конечно, непременно вызнает, что произошло — слухи будут, а с ее-то связями и опытом можно узнать что угодно. Но вряд ли понимание всей этой цепи случайных событий ее успокоит. Наверняка медицинен-сестра не одобрила бы тесного общение сына с разноглазой и глухонемой красавицей. Верн и сам бы теперь не одобрил, да кто спрашивал-то?
[1] Слегка искаженное немецко-народное «Aufgeschoben ist nicht aufgehoben» — «Отложить не значит отменить».
[2] Названия фортификационных и иных архитектурных деталей в данной географической локации порой замысловаты и точной расшифровке не поддаются. Я начинала, но трезво взвесив риски, свернула работы в столь тупиковом лингвистическом направлении. Как говаривал один известный технический лингвист-специалист: «в этих их фашистских ставках все малахольные». (из примечаний проф. Л. Островитянской).
[3] Подправленное немецкое «Aus den Augen, aus dem Sinn» — «С глаз долой, из мыслей/сознания вон».
Глава 6
Провал
Медицинен-сестра 1-го класса умеет многое. Но приведение в порядок оконных рам — это какое-то совершенно загадочное дерьмо. Анн утерла пот и с ненавистью посмотрела на раму: теперь низ нормально входил, верх заклинивало. Нет, вбивать силой, сдери им башку, не будем. За стекло новая хозяйка рам и прочего негодного имущества не очень опасалась — стекла в последнее время, слава богам, не дорожали, собственно, там уже и некуда повышать — завод «Рейх-Гласхамбур» цены всегда держит почти по максимуму, еще пять пфеннигов и попросту брать не будут. Талантливый там совет директоров, истинная разбойничья банда. Но на стекла у Анн есть скидка, поскольку есть знакомства. А на древесину и столярные работы — нет.
Раму пришлось оставить аккуратно прислоненной и подстрахованной загнутым медным гвоздиком. Анн посмотрела на раму — почти и не заметно, что на соплях, посмотрела на пейзаж за окном. Склон Малого Хеллиша особого интереса к возне новой соседки не проявлял — стоял себе, рассеянно взирал провалами-глазами входов и выходов, наверное, о чем-то своем думал. Пусть оно так и продолжается. К соседу Анн уже пару раз сходила, вскарабкалась по чуть заметной тропке, извинилась, и скатила к дому три каменных блока-кирпича. Собственно, блоки следовало считать не изначально хеллишскими, а человеческими, когда-то ими пытались ближайший вход внутрь скального лабиринта замуровать. Но то предприятие было заранее обречено на провал, кладка рассыпалась, и большую часть камней уже и растащили. Анн сложила из блоков лесенку, когда возилась с окном снаружи.