Да и черт с ними, сдери им всем башку да в рыночный сортир зашвырни! Она-то кто? Внучка? Правнучка? Один чертов цизель и знает, как у таких богов с репродуктивной функцией. А вдруг она и то, и другое, да у Канцлера на нее имеются дальнейшие интимно просчитанные планы? А тут курсанты берут и спасают эту красавицу? И в чем преступление-то? Наградить же должны?
Анн осознала, что догадаться не сможет. Возможно, серебрянноволосую курицу спасли как-то неправильно, а возможно, людям неполноценной крови вообще нельзя знать о ее существовании. Мальчишкам крепко не повезло. Собственно, красотка об этом знает, отсюда и вся ее суета и подачки. Тварь неблагодарная.
Нет, тварь благодарная. Что намного хуже, поскольку…
Медицинен-сестра поняла, что безотрывно смотрит на чайник и при этом ей больно. Поскольку изо всех сил вцепилась в собственные волосы. Нужно успокоиться. И начать заново по порядку.
Мальчишки спасли курицу. Курица им благодарна, просила, чтоб оставили в живых. Пыталась помочь тайно. Деньги и эта штука, которая якобы пистолет — вот они. Курица — весьма важная птица. Её обязаны охранять. Она ускользнула от охраны и лишних глаз — ну, ей так кажется — и приехала сюда. Возможно, цель визита осталась тайной для ее кучера и тех прислужников, кто там еще был в карете. Допустим. Сам визит — тайна ничтожная, цена ей один пфенниг, все, кто заинтересуются, узнают, отследят и придут. Следовательно…
Следовательно, Анн обречена. Мальчишки еще могут выкрутиться — они почти офицеры, нужны фатерланду, да согрешили необдуманно, открыто и прилюдно. Это даже древний Канцлер должен понимать и учитывать. Возможно, у Верна остается шанс. Но Анн — конец.
Анн очень любила сына. Вот этот новый дом, и даже Холмы — пустяки. Сын — это сын. За такую драгоценность можно пожертвовать жизнью. Но вот в этой — башку ей сдери! — безжалостной ситуации, нет же никакой жертвы. От Анн вообще не зависит — останется ли в живых сын. Не будут ей предлагать сделок и обменов. Зачем? Она ведь всё равно расскажет «гесте» что знает, а потом исчезнет. С такой тайной нечего даже и надеяться на свободу. Тут даже не поймешь в чем секрет, а гарантированно сгинешь. Поскольку это изначально чужая тайна. Да еще и умирать придется крайне болезненно.
Как работают коллеги из «гесты», медицинен-сестра прекрасно знала. Как-то приходилось сталкиваться в Дойч-клинике, да и позже. Они же коллеги без всяких кавычек, просто цель их работы с клиентом противоположна. Кто-то облегчает боль и старается вернуть здоровье, а кто-то строго наоборот. Эстерштайн — великая страна, ей нужны разные специалисты. Но когда понимаешь, «что и как» с тобой будут делать, страшнее становится втройне.
Ой, сучка серебренноволосая, да что ж она приперлась? Неужели не понимала, что на смерть обрекает⁈ Думала, что всесильна, привыкла к слугам угодливым и услужливым, кобылка балованная? Или она наоборот? Намеренно хотела, чтоб Анн сгинула? Но зачем⁈
Анн подскочила и сдернула с вешалки шаль. Уходить! Бросать все и бежать! Немедленно! Или будет поздно! Куда угодно бежать. Хоть львам в пасть, это куда получше пыточной «гесты».
Она схватила сумку, швырнула в нее лепешку, мешки с деньгами, сверток (оставлять бесполезно, только лишние вопросы будут задавать). Задула лампу, «ударку» в рукав, теперь выглянуть, проверить, юркнуть в дверь, далее за домами, неслышной темной мышью…
Поздно, приближалась тень — закрытая повозка, вот на ходу спрыгнул человек, деловитой рысцой устремился за дом. Замершей от ужаса Анн показалось, что снаружи стоит полнейшая тишина — люди и лошади «гесты» чудились бесплотными и беззвучными призраками.
Нет, отчетливо фыркнула лошадь. Анн панически закрутилась на месте — всё, попалась. Теперь о виселице в Судебном Углу остается только мечтать.
Шансик, крошечный, меньше цизеля, но медицинен-сестра и сама невелика. Вдруг не заметят? Анн чисто инстинктивно, вообще не думая, мягко отодвинула засов и метнулась к лестнице. Только бы не заскрипели ступени, незваные гости уже рядом. Чувствуя себя жутко неуклюжей (еще сумка эта проклятая!) взлетела наверх. Чердак, хоть и называй его гордо «мезонином», был крошечен, Анн замерла, присев рядом с люком.