— Это как раз ожидаемо, — Вольц вздохнул. — Замены и альтернативы?
— Нет ничего. Откуда? На ваш полувзвод и командный состав положено три топора, но имею один, штатно-показательный, так и быть, отдам. Приказ Генштаба: стальные клинки по счету, все строго номерные, на училище уже лет пять не выдают. Есть абордажный меч, трофейный. Когда полковник Броде изволил всмерть упиться, его имущество никак не могли списать в связи с отсутствием аналогов и юридических прецедентов. С тех пор меч у меня валяется, в смысле, хранится. Рискнете?
— Хоть что-то, — уныло сказал Вольц. — Тележку-то можно взять?
— Это конечно, — Зиббе тоже вздохнул. — Между нами, весьма непонятно с вами поступили. Странно. Погончики эти, дас-с.… Впрочем, это не мое дело.
Верн выкатывал тяжело нагруженную тележку за ворота, а Вольц все еще шептался с Зиббе. Догнал уже на плацу, мощно навалился на перекладину арсенального средства перевозки.
— Зиббе — свой человек! Подарил кое-что на прощание. Нужно будет отблагодарить по возвращению.
— Не забудем, — пробормотал Верн.
Подпихивая тележку, бывшие курсанты везли единственную надежду на свое будущее — винтовки в промасленных кожаных чехлах, массивный ящик с патронами, арбалеты и подсумки-футляры со стрелами к ним, щиты и боевые пи-лумы. Больше надеяться не на что. Это рейд, первая самостоятельная боевая операция. Так сказать, «первое одиночное плаванье» господ фенрихов. Можно вернуться с успехом и получить награды, а можно не вернуться и бесславно сгинуть. Все зависит только от самих вояк…
…Тогда думалось про «первое плаванье» в переносном смысле. На самом деле именно плаванье-то и убивало. Девять дней, сдери им башку…
…А вышли в море тогда мгновенно. Когда прикатили на причал с походным арсеналом, уже подваливал «шнель-бот», смотрели с палубы пехотинцы, рычал команды корветтен-капитан:
— Пять минут на погрузку, господа младшие офицера Ланцмахта. Я вам жетон на вдумчивый долг-ленд выдавать не намерен. Пошевеливайтесь!
— Ослы Ерстефлотте опять нарываются? — обращаясь к тележке, спросил Вольц и чуть повысил голос: — Отвалим после загрузки всего имущества и не секундой раньше. Фетте, дружище, прогуляйся за нашими личными вещами. И ничего там не забудь.
— Эй там, чего уставились? Тут вам не театр! На причал, живо! — рявкнул Верн солдатам. — Грузить аккуратно, морячкам не доверять. Им на нашу провизию плевать, разве что исподтишка растащить и сожрать словчатся.
Солдаты без особого энтузиазма спрыгивали с борта.
— Стоп! Строиться! — заорал не понявший внезапного нюанса Верн. — Почему вас только восемь? Где остальные?
— Сколько было в команде, все здесь. Вон еще господин фельдфебель, он у вас на особом положении, — указал капрал с рубленым, криво зажившим ухом.
Верн переглянулся с Вольцем. Пехотно-копейный полувзвод — это шестнадцать человек. Здесь ровно половина, если не считать глядящего с палубы долговязого фельдфебеля.
— Я в штаб. Разберусь, — кратко сказал Вольц. — Кажется, они там окончательно спятили.
Он ушел, Верн приказал младшим чинам приступать к погрузке, а сам поднялся на палубу.
— Фельдфебель, вы у нас действительно на особом положении?
Долговязый фельдфебель со знаками сапера на кирасе, вытянулся:
— Простите, господин, э-э, обер-фенрих. Я не знаю, как быть. Мне приказано безотлучно находиться при господине Немме. Если дословно: «подтирать жопу, вытирать нос, смотреть, чтоб не оступился с борта, быть нежнее кормилицы в Киндерпалац. И чтоб с ним ничего не случилось. Или под суд пойдешь, говнюк длинный». Прошу прощения, вот точно так и приказали. И сказали, что вас предупредят.
— И где этот господин Немме? — поинтересовался не очень понявший Верн.
— Вот! — фельдфебель с готовностью указал на тряпье у себя под ногами.
Верн древком пи-лума приподнял нечто, оказавшееся замусоленным плащом. Под ним свернулся тщедушный человек: зверски мятый камзол, разбитые и потрескавшиеся высокие сапоги, нестиранная сорочка. Рыжеволос, с проклюнувшейся на макушке плешью.
— Господин Немме — это из тех Немме, что дойчи? — неуверенно предположил Верн.
— Именно он. Дойч, важный, очень образованный человек, — заверил фельдфебель. — Ну, так говорят. Сейчас-то он не в форме. Поскольку огорчен. Он уезжать не очень хотел, порядком расчувствовался.
— Сильно расчувствовался? — уточнил Верн, разглядывая выразительного научного специалиста.
— При мне — ровно на бутылку «Короля Фридри», — с готовностью пояснил фельдфебель. — Принял легко, оно само шло, без излишеств закуски.