Верн Халлт был офицером непобедимого Ланцмахта, но офицером по удивительному стечению обстоятельств отнюдь не забывшим, что в его жилах течет и кровь феаков. Может, они — феаки — некогда тоже были культурны — пусть и в несравнимой с дойчами степени — просто проиграли войну, и их культура накрепко забылась? Такое бывает, сдери ей, культуре, башку.
На шестой день волнение на море усилилось, ветер резко крепчал, на мачтах «Тевтона» убавили паруса. И Верну неожиданно стало легче.
— Это странно, — отметил побледневший Вольц. — Скажу больше — это возмутительно! Ты один собираешься тонуть с хорошим настроением. Весьма внезапный и хитроумный маневр.
Теперь волны накатывали в корму «шнель-бота», крепко подбрасывая суденышко. Верн потребовал отправить людей на БДБ, дабы позаботиться о грузе. Корветтен-капитан глянул как на слабоумного, но приказал подтянуть барку ближе. Солдаты переходить на утлую посудину отказались, Верн наорал на них, грозя уставными и неуставными наказаниями, но это не возымело ни малейшего действия — пехотинцы считали, что тонуть на «шнель-боте» будет комфортнее.
— Пойду сам, — решил Верн. — Без вьючных лам нам конец.
— Вот ты придурок! — застонал Фетте. — Ладно, я с тобой.
— Идем втроем, — прохрипел Вольц, пытаясь разогнуться над леером, через который только что скармливал морю обеденные галеты и мясо.
— Останешься на борту, в случае чего примешь командование, — сказал Верн.
— Что ж, так будет разумнее, — признал изблевавшийся, но не потерявший присутствия духа начальник штаба. — Но если вы решите потонуть без меня — не прощу!
Верн спрыгнул на кособоко взлетевший на волне борт БДБ, поймал и удержал Фетте, цепляясь за веревочную обвязку тентов, офицеры пробрались к загону с ламами. Воды здесь было уже выше колена, несчастные животные смотрели умирающе.
— Наконец-то мы в приятной компании! — заорал Фетте. — Какая самка тебе симпатичнее?
— Прекрати, самец двинутый! — Верн сунул другу ведро. — Тут только ламы-самцы, кто же на ламках грузы возит⁈
Вычерпывали воду, из-за борта летели щедрые обратные брызги и потоки, рычание ветра оглушало. Смахивая с физиономии хлопья пены, Фетте орал:
…— Вот так-то, дорогие наши скоты! Да, нам всем хотелось еще пожить, пожрать, хорошенько размножиться, но нет! Приказ и море, дурь и соль — свели нас в этот роковой миг. Что ж, могло быть лучше. Но могло бы быть и хуже! По крайней мере, мы пойдем на дно не навьюченными и даже без кирас. Вы чувствуете момент сей незабываемой легкости, мои кудлатые друзья? Вперед на дно! Зададим жару этим поганым рыбам!
Ламы смотрели на безумца огромными, полными ужаса глазами, в такт воплям прядали длинными мокрыми ушами.
— Не пугай их. Они же и в самом деле верят, — прокричал Верн, на миг оставляя в покое ведро и успокаивающе трепля мокрую насквозь челку невысокой пятнистой ламы.
— Хоть кто-то мне верит! — восхитился Фетте. — Соберите свое мужество, камрад-скоты! Споем в этот славный последний миг промозглого моря и безумного ветерка!
Во флот попав я буду рад,
Вступить с штормами в бой!
Как честный вымокший солдат,
Как фенрих боевой!
Верн ржал, отплевываясь и отчаянно выплескивая воду…
Ночью, невзирая на оба отданных якоря, «шнель-бот» едва не выкинуло на прибрежные камни. Почти все пассажиры вышли из строя — вповалку валялись в каютах и трюме, запах там царил невыносимый. Верну пришлось перебраться обратно на борт корабля, трое оставшихся на ногах моряков валились с ног, из последних сил работая со снастями. Обер-фенрих что-то тянул, выбирал слабину, подтягивал и ослаблял, повинуясь командам вконец охрипшего корветтен-капитана. Тьма хлестала внезапными дождевыми зарядами, ветер уже не выл — неистово визжал в снастях. Во время кратких пауз наступала тишина, и были слышны боевые песенные завывания и плеск неутомимого ведра с полузатопленой БДБ:
…Уж знамя вьется! Пробил срок!
Утопнуть нам поможет бог!
Слабо мычали и ревели подпевающие ламы[3].
Похоже, фенрих Фетте принял своевременное решение и откупорил бутылочку, а то и парочку бутылок «Черных сапог». Судя по поведению «камрад-скотов», с обитателями загона фенрих благородно поделился. Должны продержаться…
Утро пришло мрачное, ветер не стихал, но выровнялся, шквалы иссякли. Развернувшийся носом к волне «Тевтон» подлетал на волнах, якоря пока держали. Верн пил безвкусный, но горячий кофе — кружку сунул кто-то из моряков. Раскачивающаяся палуба «шнель-бота» была чиста и просторна — смыло кое-что из груза, а полуживой багаж валялся внизу, в духоте трюма. Обер-фенрих Халлт подумал, что таким море ему нравится чуть больше: оно какое-то очевидное, без глупости человечьей.