— По сути, ты прав — признал Вольц, удерживая повод своевольного крупного лама с широким пятном на морде. — Погонщика нам не дали. и ты самый сведущий в этом деле человек. Но это неправильно. Пойдут слухи, что ты выслужился из погонщиков, и теперь будешь лупить подчиненных, как истинных скотов. Но и это не главное. Хуже, что я вообще не понимаю, когда ты успел так навостриться в обращении с ламами. Это не офицерское дело. У нас и было-то всего три ознакомительных занятия по вьючному делу. Я, кстати, тогда два раза был на дежурстве и закономерно почти ничего не знаю.
— Кстати, я тоже тогда был на дежурстве, — проворчал Верн. — Причем, вместе с тобой. Просто мне приятно находиться рядом с этими тварями. Они не очень злопамятные и ворчат только желудками. Мы их злостно недокармливаем. И да, лупить лам бесполезно. Они или идут с тобой, или не идут. Мне об этом рассказывали, да мы и сами в прошлом рейде наблюдали, просто ты был занят с лейтенантом казуистикой оформления потерь. Слушай, а давай я передам тебе командование рейдом и займусь транспортом? Это сейчас не менее важно.
— Нет, так не пойдет. Ты не имеешь права передавать командование без уважительной причины, вроде смерти или тяжелого ранения. И вообще должность начальника штаба меня вполне удовлетворяет, — мужественно заверил Вольц. — Тем более, мы все равно принимаем общие решения. Кстати, дружище Фетте проявил себя сущим молодцом во время шторма. Я был совершенно повержен, даже вспоминать ужасно. Вообще это обидно: почему вы переносите качку лучше? Казалось бы, я не лишен силы воли, и…
— Причем тут сила воли? Это всего лишь особенность организма. Лично у меня так и вообще скрытая. Наверное, в нас с Фетте просто большая доля крови феаков.
— Доля крови? Мы в одинаковой степени дойчи, это подтверждено документально.
— Не в дойчах дело. Некогда феаки считались отчаяннейшими мореходами, — пояснил Верн. — Потом все разительно изменилось. Если допустить, что часть морской магии остается в крови, всё вполне объяснимо.
— Что за предрассудки⁈ И откуда ты знаешь о феаках-мореходах? В учебнике не упомянуто ничего подобного, — подозрительно прищурился Вольц.
— Это из сказок. Возможно, я ошибаюсь. Мы выступаем на рассвете?
— Действуем строго согласно рейдовому наставлению, ибо походное наставление — уж точно не сказки. Подъем, рассвет — принятие личным составом утренней кружки кофе — при наступлении устойчивой видимости свыше пятидесяти шагов — выдвижение головного дозора.
— Отлично. Пора бы и поужинать. Отводим лам к лагерю.
Господа офицеры и четвероногие военнослужащие рейдового отряда вернулись к палаткам. Костер горел, похлебка варилась, специалист-ботаник вдумчиво смотрел в замусоленную книгу — служба шла по распорядку.
Офицеры получили по миске обжигающего наваристого супа, уселись вокруг удобного камня-стола.
— Служба и берег не так плохи! — объявил успевший провести смену постов Фетте. — Никаких следов тресго, только дерьмо, да и то в виде помета мелкого зверья. Всё складывается удачно, ибо Ланцмахт непобедим!
— Вы не понимаете, где именно вы оказались, — предрек Немме, с отвращением глядя на содержимое своей миски. — Разве к походному ужину не полагается полкружки шнапса?
Исходя из должности «научный специалист», Немме, безусловно, причислялся к командному составу, и фенрихи знали, что с его присутствием за ужином придется мириться.
— Шнапс только после боя, причем боя, официально зарегистрированного записью в ЖБП[4], — напомнил Вольц. — Насчет «где оказались»… мы оказались на абсолютно неразведанном берегу. Или мы чего-то не знаем?
— Мы за Столбами Вагнера. Я не географ, но точно помню, что сухопутные экспедиции из этого района не возвращаются. Там, — ботаник указал ложкой в сторону вершин — растет лес, ценность которого вам объяснять не нужно — и этот лес отчетливо виден с моря. Разведки предпринимались неоднократно. Никто не вернулся.
— Парням не повезло. Потери — неотделимая примета воинского ремесла, — напомнил Вольц. — Можете меня назвать «болваном», господин ботаник, но сказанное мною, оно так и есть. Мы прогуляемся до озера и вернемся.
— Болван, — с тоской сказал Немме. — Слушайте, можно я не буду это жрать?
— Можно, — охотно разрешил Фетте. — Давайте сюда миску. Завтра наверняка рассмотрите значение словечка «болван» в ином свете.
Верн взял себе первое дежурство. Проверил привязанных и неспешно жующих жесткую, как медная жесть, прибрежную траву лам, поднялся к часовому, приказал «быть настороже!», сел у огня, открыл первую страницу ЖБП. Угольный карандаш плохо ложился на обработанный воском лист полевой бумаги.