Анн шла по улице, шаль с лица пришлось снять — пылевая завеса сюда, в центр города, не дотянула, да и сотрясений тут не почувствовали. Но все равно горожане оказались сплошь встрепаны, непричесанны и возбуждены, и это несмотря на долгожданный выходной день. Слух «у замка был взрыв, диверсанты тресго подобрались вплотную» стал преобладающим. И вот это плохо. Начнут выслеживать и ловить кого попало, сомнительных медицинен-сестер уж точно не забудут. Нужно было решаться, причем немедленно. Необходима новая одежда и смена внешности. Но на улице это сделать трудно.
Одолевали сомнения. Анн успокоила себя — «не в первый же раз, и у меня нет иного выхода», и свернул к знакомому зданию — отделению Городской инспекции.
Контора торчала на месте, да и что ей сделается? Рухни весь Эстерштайн, отделения Городской инспекции падут последними. Тем более в выходной день. Тут все чинно, сонно и спокойно. Анн покрутила официальный звонок — за дверью раздалось не очень музыкальное, но внушительное дребезжание.
Открылось застекленное оконце, выглянул охранник.
— Добрый день. Хотя какой он добрый, — сумрачно сказала Анн, открывая сумку. — Вынуждена оставить записку вашему начальнику. На завтра ему назначены процедуры, но меня не будет. Объявлена мобилизация медицинен-персонала.
— А разве… — с явным подозрением начал усатый страж.
— Вы меня не узнали? — удивилась Анн. — Я регулярно прихожу к господину майору делать лечебно-восстанавливающие процедуры, это моя должностная обязанность.
— Я вас очень хорошо узнал, просто прекрасно узнал, — недобро прищурился стражник.
— А, вы насчет моих розысков, — улыбнулась медицинен-сестра. — Как видите, меня задержали и сразу выпустили. Ничего страшного, у «геста» сложная служба, иной раз ищут не тех, такое случается, я не в обиде.
— Откуда мне знать, что вас выпустили? Может, вы сбежали?
— А вы бдительный! — засмеялась Анн. — Давайте я покажу свой «свайс» и справку «гесты», а заодно напишу записку на приличном столе. Оно будет гораздо удобнее. Если разрешите, конечно.
Правильно улыбаться мужчинам — нужно уметь. Набор улыбок опытной девушки весьма обширен и многообразен, куда там складам Центр-арсенала. К применению самого отборного вооружения Анн прибегала редко, но сейчас был как раз тот случай — сделать лицо, способное путать мысли даже этого грубого недоумка.
Волнение не помешало, нужная улыбка выпущена и попала в цель. Ответно щелкнул отодвигаемый внутри засов.
Анн вошла, и заново полезла в сумку:
— Так, где она? Ага, вот, можете убедиться…
Охранник был немолод, явно успел вдоволь послужить и повоевать — опасность чутко чуял. Отшатнулся, почти отпрыгнул…
— Стоять! — Анн с отвращением почувствовала, что пищит, как грызун при виде хищника. Это с непривычки. Направлять на человека столь странное оружие ей не приходилось. Собственно, вообще как-то не сложилось до сих пор — не грозила оружием.
Зато охранник явно сразу сообразил, что у нее в руках. Медленно тянулся к кинжалу у пояса, не сводя при этом взгляда с дырки (глаза? зрачка? отверстия?) пистолета.
— Девка, ты спятила. Ты не посмеешь. На улице живо услышат.
— Я не собираюсь причинять вам вреда. Мне нужно, чтобы вы меня всего лишь выслушали, — простонала Анн, делая милое, жалобное лицо. — Я не хочу вас пугать. Вот, смотрите, отвожу пистоль.
Резкая смена выражений и тона путает мужчин даже понадежнее самых безумных поступков. Идиотка только что наставила оружие, а сейчас отводит в сторону, да еще уронила сумку, подступает ближе, сейчас умолять начнет. Вот же безмозглая…
Да, Анн в данный момент была отчасти безмозглой, поскольку ужасалась тому, что делает. Но обманывала она постоянно, это было привычным делом.
…Он смотрел на уходящую левую руку с пистолетом — смотрел слишком пристально. На правую руку преступницы, с выпущенным из рукава скальпелем, не обратил внимания. Да и взмах был слишком легок — в обращении со скальпелем сила не нужна, скорее, вредна…
…Попала слишком высоко…
Возмущенно охнул, схватился за щеку:
— Булавками колоться⁈ Тварь мелкая! Воровка! А мы всегда знали…
— Заткнись! Или застрелю! — взвизгнула Анн, тряся пистолетом.
— Как же! Не умеешь ты, это тебе не благородных господ обманывать! Сейчас я тебя скручу как козу бешеную, — охранник оставил в покое свой кинжал, и бесстрашно кинулся на злоумышленницу.
…Анн почувствовала, как ее руку с пистолетом жестко хватают, рвут вниз и в сторону. Оружие начало неумолимо выворачиваться из ладони, вроде как само собой, руку до плеча пронзила острая боль. Анн запищала, как жалкий детеныш цизеля, оказавшийся в когтях коршуна. В глазах потемнело — и от боли, и от заслонившей весь мир мужской спины…