Отложили с этим. Что хорошо. Хуже, что Анн и собственное возбуждение четко запомнила. Не столь острое, как в Мемории с Дедом, но тоже… жгуче было. Долей дурного разума даже тянуло-подмывало в полет отправиться. Противоестественно — люди должны в постели летать, иные полеты им не даны, о таком даже и мечтать глупо…
Анн сунула под тряпку очередной обжигающий оладь и утерла слезы. Что за ситуация? Что делать-то? Разумнее всего убрать Тихого, упредить в развлечениях. Оно, конечно — уйти из жизни в тот момент было бы не так и плохо, прямо, ух! Но где-то на свете еще есть Верн, и он здорово огорчится пропаже мамы. Потом, конечно, забудет, но нескоро. Нет, о Верне сейчас думать как-то грешно, вообще не к месту. Вот о том, что доставлять одностороннее удовольствие Тихому не подобает — об этом как раз надлежит накрепко помнить. Не тот случай, никаких компромиссов, сдери им башку.
Но если Тихий сдохнет, то с кем останется одинокая и беззащитная фрау? По сути, шайка и выживает только благодаря этому умному психу. Умеет он на дороге добычу подловить, талантлив в разбойной охоте. Здоровяк — того хватит на один, максимум, два шумных грабежа. Туп. Остальные… и говорить нечего. Нет, если бы ими управлять и направлять, можно было бы выкрутиться. Но бабу слушать и бояться они не станут. Да и как с ними спать⁈ Такое мученье даже похуже вот этих оладий.
Анн сердито утерла щеку. Это Дед разбаловал. Сколько лет, чтобы ни случилось, с кем бы ни пришлось дело иметь, какие бы проблемы ни возникали, медицинен-сестра точно знала, что в морг придет, там блаженство и совет получит. И как теперь жить? Зла не хватает. Исчез же в самый нужный момент.
Показалось, что Дед за спиной стоит и ухмыляется. Анн резко обернулась, прямо со сковородой в руке. Нет никого, только стена закопченная и солнечный свет по скальному полу неутомимо ползет. Не придет. Это понятно, попрощались. Но Дед, наверное, где-то здесь. Присматривает, проверяет. Вот чистое же издевательство — так символически покровительствовать — но почему-то чуть легче.
Послышался топот торопливых шагов — от входа кто-то бежал.
— Да заканчиваю, заканчиваю. Два последних поджарить и осталось, — проворчала Анн, возвращая себе привычное уныло-усредненное лицо.
— Бросай! Дело на дороге! — азартно объявил Кудлатенький и сходу принялся пинками будить Молодого. — Живее! Упустим!
Анн сидела за низким скальным окном — «подоконник», длинный, почти ровный, если тщательно приглядеться, видны следы древних инструментов — прикрывал ее от дороги. Задача разбойницы Медхен была проста, понятна, но ответственна. Сейчас Анн пыталась привести в порядок дыхание: запыхалась пока наперерез бежала, хорошо еще галерею-«сквозняк» осмелилась изучить, сокращенный путь здорово жизнь облегчает. Разбойница утерла концом косынки лоб.
Внизу пылало солнце, тянулась дорога, сейчас по жаркому полуденному солнцу совершенно пустынная. Перерыв в движении рейсового «№3»: в середине дня пассажиров мало, да и вообще тащиться по такому пеклу тяжеловато. Сколько раз здесь проезжала медицинен-сестра, столько раз безмолвных вымерших склонов опасалась. А сейчас наоборот. Вот наскочит патруль… Конечно, верховых патрулей здесь практически не бывает, а от пеших спрятаться не проблема, но мало ли. И вообще уже не в первый раз засада устраивается в том же самом месте, а это неблагоразумно. Мало ли что «засидка» столь удобная…
«Засидку» выбирали главные вожаки банды, бабское дело — выполнять всё в точности и четко. Анн выглянула в расщелину. Едут, близко уже. Ну, «едут», это громко сказано. «Плетутся» будет точнее. Повозка, двое седоков, клюют носами. Запряженный осел тоже норовит задремать, только отсутствие тени его вперед и подталкивает. Определенно поддатые. В смысле, осел-то трезв, а вот его дураков-хозяев совсем развезло. Утром поверх вчерашнего изрядно приняли, да еще по кружке пива в Форт-Белл пропустили. Умишко дома оставили, перед Хеллишем страх потеряли. Таких взять просто, можно и без представления. Но всё по плану пойдет, с этим строго.
Анн посмотрела на лежащий на «подоконнике» камень, поудобнее перехватила палку-«ударку». Вот в грозной шайке числишься, а единственное оружие — смехотворное, в самый первый день даже и не забрали дубинку опытные разбойники, только посмеялись. Ну да ничего. Не в оружии истинная сила, а в точно выбранном моменте его применения.
За последнее время Анн узнала уйму всякого разного про разбойничьи уловки, воровские приемы, оружейные ухватки. По большей части сущая ерунда, конечно. Здоровяк выдумывать вообще не умел, врал неинтересно «тут я как ударю! Чую, тяжеловато! Оказалось, одного тресго насквозь проткнул, а второму весь наконечник в брюхо засадил. Корчится урод, орет, а мне „пи-лум“ аж выгнуло». Смехотворно. Ну, тупой дезертир, он такой и есть. Кудлатенький умел воровать, что плохо лежит. Толку с его рассказов было чуть, разве что про удобные моменты для «щипка» любопытно рассказывал. Совсем иное дело — Тихий. Этот иногда, под настроение, весьма злые и тонкие штучки показывал-рассказывал. Анн опасалась мерзавца, порой прямо до слез и тошноты, но эти вот злодейские манеры запоминала старательно. Немолод уже убийца, за сорок годков перевалило, а это само за себя говорит. Опыт — штука ценная, опыт везучего разбойника и маньяка — вообще редчайшее сокровище. Если, конечно, и сами слушатели подобную жизнь ведут.