Но самое смешное: больше всего пользы пришло от Молодого. Конечно, не оттого, что сопляк был изощрен в разбойничьих ухватках, куда уж там — сдуру попытался своровать на заводе железки из дорогой стали, мигом, прямо на месте, поймали, судили. Дали пять лет штлага, по малолетству под стражу не взяли — чего зря охранников отвлекать, все же знают: Штлаг №3 не так уж страшен, по режиму почти как гражданский арлаг. Паренек снисходительности приговора не осознал, дал деру. А куда в Хамбуре сбежишь? Дурачок. Но дурачок работал младшим подмастерьем в ремонтных мастерских «Хамбур-Арсенала». Секретное ремесло, оружейное дело, жалованье там, ого.… Эх, совсем глуповат парнишка. Бывает такое. Зато рассказывает, хвастает. Опытные мужчины только отмахиваются, Здоровяк про огнестрельное оружие и так знает. Убийца Тихий и воришка-Кудлатенький к байкам о сложном и тайном военном оружии равнодушны — не было у них огнестрела и не будет, так какой смысл голову лишним забивать. А Анн так с восторгом слушала. Верн про служебные оружейные секреты язык за зубами держал, да и не приходило в голову его маме о таких вещах расспрашивать, а этот сопляк так и распевает.
Ну, сейчас-то иное оружие, попроще, в руках коварной Медхен. Осел уже с выдернутым кустиком поравнялся, пора о баснях и слухах забыть, делом заняться. Анн подсунула конец дубинки под камень, нажала коротким рычагом. Старательно уложенный камень послушно скатился за подоконник, запрыгал вниз по склону…
Вот как мгновенно всё меняется в разбойничьем деле — Анн не переставала удивляться. Почти всю длинную-длинную жизнь, аж тридцать лет жила, тщательнейше, наперед просчитывая план каждого дня, месяца, года…. А тут единственное мгновенье — и всё меняется враз и навсегда.
…Камень-снаряд сшиб за собой еще несколько, в облаке треска и белесой пыли обвальчик скатился на дорогу перед путниками. Опытный осел замер на месте, с тревогой задрал морду и заревел — умен. Один из седоков тоже встрепенулся, потянулся к чему-то под ногами…
…Поздно! Беззвучно спрыгнувший из темного окна-провала Тихий был уже в двух шагах от задка крошечной повозки. Одновременно щелкнула тетива арбалета — бил Здоровяк с двадцати шагов, армейский болт прошил голову дернувшегося седока, словно та была подгнившим фруктом. Убитый откинулся на соседа, тот, наконец, проснулся. Но его уже стаскивали на дорогу, били в висок кистенем — этот момент Тихий любил, прямо даже смотреть жутковато. Подбежал припоздавший Кудлатенький, тоже ударил пассажира… Ему что-то грозно сказали — наверное «не брызгай!». Дорога чистой должна оставаться.
Правильная разумная девушка на такое смотреть не должна. Анн смотреть и не стала, пошла к «задней двери» — к пролому, уводящему вниз и наружу. Чем дольше беглянка жила в Хеллише, тем меньше понимала, кто и зачем строил здешние галереи. Почему такие странные, и отчего среди коридоров и переходов так мало комнат? Интересно это, пускай и совершенно бессмысленно любопытствовать. Навсегда сгинули былые строители. Жаль. И их, и осла.
Осла уже точно не было в живых — отвели к спуску в нижний ярус галерей, с дороги его не видно, и мигом глотку перерезали. Сейчас тележку торопливо разбирают, позже сгорит в очаге, медные болты крепежа сплющат, этот лом Молодой в город отнесет, продаст. Должно всё бесследно сгинуть, это же Хеллиш. Повезло шайке, не застукали, прямо сказочно везет в последнее время. Хотя осел вряд ли так считает.
Пришлось пережидать: по дороге проехали три фургона, возниц и охраны человек двенадцать, да еще вооруженные погонщики каравана лам к обозу присоединились — эти-то благоразумные, сами кого угодно ограбят. Идущие цепочкой ламы дружно зафыркали-замыкали, учуяв в неприметном месте свежую кровь. Люди, понятно, ничего не углядели.