–Я пытаюсь найти Бога, и он ускользает от меня, мама –
- Бог всегда готов принять нас, но сейчас тебе важнее срочно обратиться к врачу. Что с тобой, дочка?
- Порфири́я – ответила ты без колебаний.
Уже несколько лет, зная, что у тебя обнаружено это наследственное заболевание, ты заботилась о своем здоровье и консультировалась у одного из немногих специалистов в этой области в Испании. Обнаружив тебя обессиленной, твой муж отвез тебя в отделение скорой помощи, где тебе диагностировали грипп и отправил тебя домой. В тот вечер Эрнесто рассказал мне, что в течение нескольких недель, даже месяцев, ты была подавленной и ты сильно устала. Пока мы обсуждали с ним, что у тебя душевная депрессия, ты страдала всем телом в своей комнате за закрытой дверью; порфирия быстро отравляла тебя, и ни у кого из нас не хватило ума заметить это и понять. Я не знаю, как я справлялась тогда со своей работой, мне не хотелось ничего делать, и между двумя интервью для прессы я бежала к телефону, чтобы позвонить тебе. Едва мне сообщили, что тебе стало хуже, я отменила все свои оставшиеся мероприятия и прилетела к тебе в клинику, бегом поднялась по лестнице на шестой этаж и разыскала твою палату в этом чудовищном здании. Я нашла тебя лежащей в постели, мертвенно бледной, с потерянным выражением лица, и мне хватило лишь одного взгляда, чтобы понять, насколько серьезно твое положение.
- Почему ты плачешь? – спросила ты не своим голосом.
- Потому что мне страшно. Я люблю тебя, Паула.
- Я тоже тебя люблю, мама….
Это было последнее, что ты мне сказала, дочка.
Несколько мгновений спустя ты уже бредила, считая вслух, с открытыми глазами, уставленными в потолок. Мы с Эрнесто провели у твоей постели всю эту ночь, потрясенные, деля друг с другом единственный стулом, а в это время на других кроватях в зале агонизировала старуха, кричала сумасшедшая женщина и пыталась уснуть истощенная цыганка со следами побоев. На рассвете я убедила твоего мужа пойти отдохнуть, перед этим он несколько ночей провел в море под парусом и был сильно измотан. Прощаясь с тобой, он поцеловал тебя в губы. Час спустя наступил ужас, леденящая душу рвота с кровью и за ней судороги; твое напряженное тело, выгнутое дугой, сотрясало в сильных спазмах, срывавших его с постели, плечи тряслись со сцепленными руками, словно ты пыталась за что-то ухватиться, глаза обезумели, лицо сильно исказилось и на губах выступила пена. Я бросилась поверх тебя, пытаясь остановить тебя, кричала и кричала, зовя подмогу, палата наполнилась людьми в белых палатах и меня постепенно привели в чувство.
Я вспоминаю себя стоящей на коленях на полу, затем кто-то дает мне пощечину. Успокойтесь сеньора, и замолчите или нам придется вывести вас отсюда! Вашей дочери стало лучше, вы можете встать и выйти из палаты, трясет меня за руки доктор. Он поднял меня на ноги, но я не смогла передвигаться без посторонней помощи. Врачи помогли мне добраться до твоей кровати и после того как они ушли, я осталась наедине с тобой и с другими пациентками в палате, в молчании наблюдавшими за происходившим, каждая в своем собственном несчастье.
Ты была пепельного цвета, как призрак, глаза закатились кверху, в уголке рта запеклась струйка крови, твое тело отдавало холодком.
Я пыталась звать тебя по именам, которыми называла тебя в детстве, но ты удалилась в другой мир; я попробовала дать тебе воды, я встряхнула тебя, ты уставилась на меня расширенными остекленевшими зрачками, проходя сквозь меня взглядом, уходящим в другие горизонты и внезапно твое тело застыло, истекая кровью и прекратив дышать.