Я закричала и тут же попыталась сделать тебе искусственное дыхание рот в рот, но страх парализовал меня, я все делала неправильно, я вдувала в тебя воздух без ритма и без последовательности, сделав пять или шесть попыток, я заметила, что сердце у тебя тоже не бьется, и начала колотить кулаками тебе в грудь.
Через несколько мгновений прибыла помощь, и последнее, что я видела, была твоя кровать, удаляющаяся по коридору к лифту. С этого момента жизнь для тебя остановилась и для
меня тоже, мы обе переступили таинственный порог и вошли в самую темную зону.
–Ее состояние критическое – сообщил мне дежурный врач в отделении интенсивной терапии
- Нужно позвонить ее отцу в Чили? Чтобы добраться сюда, потребуется более двадцати часов. -прозвучал вопрос.
- Да.
О произошедшем известили близких, и начали прибывать родственники Эрнесто, подруги и монахини из твоего колледжа; кто-то оповестил по телефону всю нашу семью, разбросанную в Чили, Венесуэле и в США. Вскоре появился твой муж, спокойный и обходительный, больше озабоченный мнением окружающих, чем собственными чувствами, он выглядел очень уставшим.
Ему разрешили увидеть тебя на несколько минут, и он сообщил нам, когда вышел из палаты, что ты подключена к аппарату искусственной вентиляции легких и тебе делают переливание крови. Все не так плохо, как говорят, я чувствую сердце Паулы, наши сердца бьются в унисон, сказал он фразу, которая тогда мне показалась бессмысленной, но теперь, когда я узнала его больше, она стала мне понятнее. Мы оба провели этот день и следующую ночь, сидя в приемной, я часто засыпала в изнеможении, и открывая глаза, каждый раз видела его неподвижным, все время в одной и той же позе, застывшим в ожидании.
–Я в ужасе, Эрнесто – призналась я на рассвете.
–Мы ничего не можем сделать, Паула сейчас в руках Божьих.
–Тебе, должно быть, легче принять это, потому что ты, по крайней мере, полагаешься на свою веру.
–Мне также больно, как и тебе, но смерть меня пугает меньше и у меня больше надежд на жизнь, на счастливый исход – ответил он, обнимая меня. Я уткнулась лицом в его жилет, чувствуя запах молодого мужчины, и потрясенная первобытным, атавистическим ужасом.
Через несколько часов из Чили прибыли моя мама и Микаель, а также Вилли из Калифорнии. Твой отец был очень бледен, он садился в самолет в Сантьяго в страхе, что не успеет застать тебя живой, и это путешествие, по всей видимости, стало для него вечностью. Убитая горем, я обняла маму и поняла для себя, что, несмотря на то, что с возрастом она стала ниже ростом, она по-прежнему остается моей главной опорой и поддержкой. Вилли выглядит огромным рядом с ней, но, когда я искала на чью грудь склонить свою голову, мамина грудь показалась мне шире и надежнее, чем грудь моего мужа. Мы зашли в палату интенсивной терапии и нашли тебя в сознании, выглядевшей немного лучше, чем вчера, врачи начали вводить тебе натрий, которого не хватало в организме, вместе с переливанием крови это оживило тебя; однако иллюзия длилась всего несколько часов, вскоре после этого у тебя начался приступ тревожности, тебе ввели огромную дозу успокоительных, которая погрузила тебя в глубокую кому, из которой ты не выходишь до сих пор.
- Бедная девочка, она не заслуживает такой участи. Почему я, уже старый и проживший свою жизнь, не умираю вместо нее? –говорит мне иногда дон Мануэль, лежащий на соседней койке, с трудом выговаривая слова как умирающий.
Мне очень трудно писать эти строчки, Паула, заново проходя этапы этого болезненного путешествия, уточняя детали, воображая, как все могло бы быть, если бы ты попала в лучшие руки, если бы тебя не накачали наркотиками, если бы... Как избавить себя от чувства вины?
Когда ты сказала мне о порфирии, я сначала подумала, что ты преувеличиваешь, и вместо того, чтобы искать помощи, я целиком понадеялась на этих людей в белых халатах, полностью отдав свою дочь в их руки. Время не повернуть вспять, мне нужно прекратить оглядываться назад, однако я не могу перестать делать это, теперь это уже превратилось для меня в навязчивую идею. Для меня есть только непростительная уверенность в этой мадридской клинике, остальная часть моего нынешнего бытия скрылась в густом тумане.