Очень жаль, Паула, что после этого эпизода данный персонаж исчезает, потому что роль злодея в историях всегда наиболее колоритна.
Моя мать, которая выросла в благополучной среде где женщины отстранены от решения экономических вопросов, укрылась у себя в доме за семью замками, вытерла слезы от обиды оказавшись брошенной мужем, подсчитала все свои средства, и выяснила что, по крайней мере, они не умрут с голоду, за счет своего столового из серебра, денег от продажи которого хватало чтобы оплачивать счета какое-то время. Она осталась одна в чужой стране с тремя маленькими детьми на руках, в окружении необъяснимой роскоши и без гроша в кармане, но она была достаточно горда, чтобы кого-то просить о помощи. При всем этом в посольстве были в курсе произошедшего, им сразу стало известно, что Томас исчез, бросив свою семью на произвол судьбы. Честь страны была задействована, и они не могли допустить, чтобы имя чилийского чиновника было втоптано в грязь, не говоря уже о том, чтобы кредиторы выставили его жену с детьми на улицу. Консул собственной персоной прибыл к нам в дом чтобы навестить семью, имея поручение сделать все необходимое для нашего возвращения в Чили.
Как ты уже догадалась, Паула, речь шла о дяде Рамоне, твоем дедушке - принце и прямом потомке Иисуса Христа. По его собственным словам, он был одним из самых некрасивых мужчин своего поколения, но я думаю, что он преувеличивает; не будем называть его красивым, скажем только, чего ему не хватало галантности, он обладал скромными интеллектом и обаянием, но, однако, с годами его внешность приобрела отпечаток большого достоинства. В тот день, когда он был послан нам в помощь, он выглядел невзрачным господином, с чертами незрелости, с усами моржа и бровями Мефистофеля, отцом четверых детей и убежденным католиком, в нем не было ни тени того мифического персонажа, которым он стал впоследствии, полностью сменив свою внешность, подобно змее, сбрасывающей кожу. Маргара открыла дверь посетителю и провела его в комнату сеньоры, которая приняла его находясь в постели в окружении своих детей, со следами недавно перенесенных родов, но во всем великолепии драматизма своего положения и в самом расцвете своей молодости. Господин консул, который до этого был едва знаком с женой своего коллеги –всегда видя ее беременной и с отстраненным видом, не располагающим к разговору, - остался стоять у двери, погруженный в пучину эмоций. Пока он расспрашивал ее о подробностях ее положения и объяснял план репатриации ее семьи на родину, в груди у него родилось бушевание бешеного стада быков. Заключив, что более очаровательной женщины не существует, и не понимая, как ее муж мог бросить ее, потому что он с легкостью расстался бы с жизнью ради нее, он вздохнул, удрученный чудовищной несправедливостью того, что встретил ее слишком поздно. Она посмотрела на него долгим взглядом.
- Все в порядке, я возвращусь в дом моего отца – заключила она.
- Через несколько дней из порта Каьяо отходит судно, направляющееся в Вальпараизо, я достану вам билеты – сказал он запнувшись.
- Поеду с тремя детьми, Магарой и собакой. Не знаю вынесет ли это путешествие мой сын, родившийся слишком слабым – у него на глазах сверкнули слезы, но он сумел сдержаться.
Искрой в голове у Рамона пронеслись образы: его жена, его дети, его отец, с обвинением указывающий на него указательным пальцем, и его дядя-епископ с распятием в руке, испускающий лучи осуждения, он увидел себя отлученным от Церкви и отстраненным от дипломатической службы, но он не мог оторваться от совершенного лица этой женщины, и он почувствовал словно ураган отрывает его от земли. Он сделал два шага в направлении кровати. На протяжении этих двух шагов он решил для себя свое будущее.
–Отныне и навсегда я беру на себя заботу о тебе и твоих детях.
Навсегда… Что это значит, Паула? Я потеряла счет времени в этом белом здании где повсюду царит эхо и никогда не приходит ночь.
Границы реальности растворились, жизнь - это лабиринт из смотрящих друг на друга зеркал и перекошенных образов. Месяц назад, в этот самый час, я была совершенно другой женщиной. Есть моя фотография того времени, где я стою на вечеринке по случаю выхода моего недавнего романа в Испании, в темно фиолетовом платье с глубоким вырезом, в серебряном ожерелье и браслетах, с длинными ногтями и уверенной улыбкой, я выгляжу там на сто лет моложе, чем сейчас. Я не узнаю эту женщину, за четыре недели боль изменила меня. Пока я объяснял в микрофон обстоятельства написания романа Бесконечный план, мой агент пробрался сквозь толпу и выдохнул мне в ухо, что ты попала в больницу. Меня пронзило тяжелое предчувствие, что произошло какое-то огромное несчастье, изменившее нашу жизнь. Двумя днями ранее, когда я прибыла в Мадрид, ты уже чувствовала себя очень плохо. Удивившись, что ты не встречаешь меня в аэропорту, как ты всегда делала, я бросила свои чемоданы в отеле и, измученная длительным перелетом из Калифорнии, поспешила к тебе домой, где обнаружила тебя в лихорадке и с приступами рвоты. Ты только что вернулась из духовного уединения с монахинями школы, в которой ты работаешь сорок часов в неделю в качестве волонтера, помогая нуждающимся детям, и рассказала мне, что это был тяжелый и печальный опыт, тебя одолевали сомнения, твоя вера была хрупкой.