Прощаюсь с Костяном, пролетаю два проспекта и уверенно сворачиваю во дворы, где располагается частная клиника, куда я попросил, чтобы определили сына. Как Ольга узнала, где он... Еще один вопрос. Это просто невозможно. Если ей правда никто об этом не рассказал. Хотя, кроме меня, Аллы и Костяна никто и не знает где Дима. Мать не стала бы говорить с Ольгой, хотя бы потому что она ее терпеть не может, а во-вторых они никогда и не общались особо. Костян? Да не, никогда в жизни. Остаюсь только я. Но я точно в бреду не был, чтобы сообщать бывшей такие подробности.
Других вариантов нет.
Залетаю на третий этаж, где располагается палата сына. Уже краем глаза ловлю худощавую и сухую фигуру бывшей. Она сидит на полу и рыдает, так громко, что содрогаются стены и звенят окна. Раньше бы я с ума сходил от ее слез, всегда мной манипулировала с помощью них. Сейчас — похер. Знаю все ее уловки, больше не торкает. Осматриваю некогда красивую девушку, в которую влюбился как дурной. Горел же ей. Умирал без нее. А сейчас не вижу в ней ничего из того, что так сильно любил...
Взгляд пустой, волосы с отросшими корнями небрежно собраны в пучок, ногти все погрызаны. И что же ты с собой сделала, девочка?
— Андрюша, — она замечает меня, начинает хныкать, поджимая свои пухлые губы. Отталкивает от себя медсестру и бежит в мою сторону.
Кидается на шею, не успеваю даже среагировать. Рыдает на груди, царапая кожу на моей шее своими обломками ногтей. Аккуратно убираю ее руки от себя, отодвигая девушку.
— Любимый мой, они не пускают меня к Димочке. Ты скажи им, что я мать. А то они не верят. Я к сыночку хочу.
— Это я запретил тебя пускать к нему. А что ты вообще здесь делаешь?
— Как что? К сыну приехала, — вытирает слезы ладонями, — А почему ты не пускаешь меня к сыночку?
Она подавлена и немного возбуждена. Глаза бегают из стороны в сторону. Я начинаю догадываться, и меня просто поглощает ярость.
— Блять, Оля, ты опять нюхала? — рычу ей в лицо, хватая больно за подбородок. Сжимаю челюсть почти до хруста. Она пищит от боли, встает на носочки, испуганно на меня взирая, — Говори!
— Ну что ты, родной мой. Как я смогла бы? Пусти к сыну, я соскучилась.
— Да? А что же ты не вспоминала о сыне, когда оставила его одного дома и ушла на три дня? А? — я еще больше закипаю. Если бы я только узнал раньше о мальчишке, ему бы не пришлось переживать все это дерьмо.
— Это было все раз, мой хороший, — пытается снова прижаться ко мне, но я не даю ей и шанса сделать шаг в мою сторону. Аккуратно одной рукой машу медсестре, чтобы она уже подошла и вколола этой психованной успокоительное. Та кивает и наполняет шприц.
— Ольга, возвращайся лечиться. Если тебе действительно не плевать на сына и ты хочешь, чтобы я разрешал тебе с ним видеться — лечись!
Медсестра подходит медленно к нам, я прошу ее одним взглядом подождать. Еще пару секунд.
— Андрюшенька, я тебя очень люблю! — она начинает выть. И все же я ловлю ее взгляд, отмечая расширенные зрачки. Сука. Нюхала сто процентов, — А давай все сначала начнем? Как раньше.
Сжимаю зубы до скрипа и киваю медсестре, чтобы та вколола Ольге, а сам весь трясусь. Как же тяжело видеть некогда любимую женщину в таком состоянии. И самое ужасное, что это был ее выбор. Уйти от меня и сторчаться. Я отпустил. Долго боролся за нас, слишком долго пытался вытащить ее из этого дерьма, но она все равно выбрала жить своей жизнью. Без меня.
Хотя Оля всегда была сама по себе. Как кошка. Гуляла и хвостом виляла. И то, что она родила сына и решила скрыть от меня этот факт — удивляет. Пять лет воспитывала его, живя в подаренной мной квартире, и ни разу не пришла за деньгами. Хотя уверен, что на дозу ей нужны были средства. Значит кто-то обеспечивал... И кто, я обязательно выясню.
Пока ей вкалывают транквилизаторы, я держу ее в своих руках. Она начинает успокаивается, лицо ее расслабляется, тело становится ватным. Опускаю девушку на диван сбоку, чтобы она не свалилась на пол. Она что-то продолжает бормотать про Диму, но я не слушаю.
Отчитываю охрану, что пропустили ее сюда. Подхожу к палате сына, уже достаточно поздно, но я переживаю, что он мог все слышать. Как его мать завывала тут. Черт! Ему же и так херово, еще и это.
— Он ждал вас, — говорит медсестра, а я замираю у двери, нажимая на ручку. Мне страшно. Я не знаю, что ему сказать, если он начнет задавать вопросы. Потому что ответов для пятилетнего ребенка у меня нет.
Делаю шаг вперед, но резко одергиваю руку. Нет, не могу. Качаю с досадой головой и не решаюсь зайти в палату. Надеюсь когда-то сын сможет простить мне мою слабость. Ему нужен родитель, хотя бы один. Но мы с Ольгой явно фигово подходим на эту роль. Ева справилась бы в сто раз лучше.