Пока отец громыхал кухонной утварью, то и дело, хлопая дверцей холодильника, Лана, принимала ванную. Горячая вода, в которую она добавила несколько щепоток морской ароматизированной соли и пены обычно мгновенно расслабляла, но не в этот раз. Слишком она была расстроена. Лана соскользнула под воду, и вынырнула лишь тогда, когда легкие стало распирать от нехватки кислорода. Отдышавшись, она не сдержалась и заплакала. В такие минуты ей очень не хватало материнского тепла. Не смотря на то, что они с отцом были очень близки духовно, она не могла посвящать его в некоторые тайны. Мама другое дело, вот только она умерла, когда Лане было восемь лет. Это был самый страшный день в её жизни. Она примчалась из школы домой вместе со своей подругой Нинкой Авдеевой, такой же белокурой оторвой, как и она сама. Её мама, Анна, разрешив им немного поиграть перед обедом, возилась на кухне. Нинка жила в соседней квартире, и они были неразлучны словно сестры: вместе играли, вместе учились и делали уроки. Их родители тоже дружили, и все праздники проводили за общим столом.
Маме стало плохо внезапно. Лана помнила, как они с Нинкой забежали на кухню и увидели её распростертой на полу, без сознания, как Нинка побежала звать на помощь свою маму, тётю Зину, которая тут же вызвала скорую помощь, а позже, когда маму увезли в больницу, забрала Лану к себе домой.
Поздно вечером за ней пришёл отец. Едва она взглянула в безжизненное осунувшееся лицо, как сразу все поняла, мама умерла.
Жизнь Бориса Сергеевича была полностью посвящена дочери, и это её порядком избаловало. Интересной внешности мужчина, умный, интеллигентный и очень добрый, таким его знали окружающие люди. Он обладал «магической» способностью исцелять души, не замечая собственной, изувеченной. Женщин к нему тянуло словно магнитом, но Сергей Борисович никого не замечал. Почему судьба так жестока?! Почему разлучила любящих людей?!
— Доченька! – стук в дверь оборвал туман из горестных воспоминаний и слез. – Хватит плескаться!
Лана улыбнулась. Всё в этом мире не важно — кроме него, родного и самого близкого человека на свете.
Завернувшись в махровый халат, персикового цвета, Лана прошлёпала на кухню.
Борис Сергеевич, наблюдая как Лана усаживается за стол, улыбнулся. Она выглядела такой домашней, уютной и родной, в этой чалме из полотенца на мокрых волосах и полным отсутствием косметики на лице.
Некоторое время они ели молча. Потом Борис Сергеевич спросил:
— Что у тебя стряслось?
− С чего ты взял?!
Борис Сергеевич многозначительно хмыкнул. Отвечать вопросом на вопрос это так в духе его дочери, но он отступать не собирался.
− Коньяк, покрасневшие глаза, словно ты плакала, тренировку пропустила, а мне утром сказала, что вернёшься поздно...
− И что?
Борис Сергеевич нахмурился: «Нет, это невыносимо! Вот как с ней разговаривать!»
Тем временем дочь с невозмутимым видом потягивала коньяк и болтала ногой, постукивая о деревянную перекладину под столом съехавшим тапком.
«Мой женатый любовник забыл поздравить меня с годом наших отношений. Подлец уехал к семье: жене и маленькому ребёнку!» — рвалось у неё с языка, который она вовремя «прикусила».
Когда ты не можешь повлиять на ситуацию, отпусти её. Именно так лана и сделала. Она расслабилась. Благо к этому располагало всё, особенно шоколадный вкус и обжигающая сила коньяка. Тепло медленно разливалось по телу, погружая в неземную благодать.
Отец всегда интересовался проблемами дочери. Он был тем рычагом, который умел вовремя перекрыть рвущийся наружу бешеный темперамент, сметавший всё со своего пути, словно табун диких лошадей. Лана же была злейшим врагом самой себе и, хотя понимала это, никак не могла научиться сдерживать свой норов, вливаясь в любой конфликт с удивительной лёгкостью. В детстве это разбитая губа, расцарапанное лицо или фингал под глазом. Эдакий «подбитый» белокурый ангелочек с огромными голубыми глазами в обрамлении длинных черных ресниц. Теперь, все то же самое, только раны и шрамы внутри, где-то очень глубоко.