— Кажется… жаренным запахло. Не находите?!
Не сообразив, что над ним подтрунивают, Николай Игнатьевич принюхался, посмотрел на собеседницу и наткнувшись на её насмешливый взгляд мгновенно вышел из себя.
— Пошла отсюда, пока я не разозлился! — Ему совершенно было наплевать, что перед ним пожилая женщина. Привыкнув решать всё силой, он угрожающе сверкнул глазами и сделал в её сторону широкий шаг, резко сокращая между ними дистанцию.
— Твой сын−отморозок стрелял в дорогого мне человека. – Матильда решила, что раз уж депутат перешел сходу на «ты», то и ей не стоит церемониться. − Чтобы ты не делал, как бы не пытался прикрыть его преступления своими связями и деньгами, он ответит за всё, что натворил. Его посадят, а ты, как его отец, уже никогда не отмоешься от этой грязи. Карьера, друзья, знакомые – ничего не останется. Пожалуй, это лучшее наказание для всей вашей семейки.
— Да кто ты такая?! Как смеешь мне угрожать?! — Усольцев надвигался на хрупкую женщину, словно огромная гора. – Да я тебя сейчас прямо здесь о стенку размажу вместе с твоей псиной.
Со спокойным видом Матильда погладила по голове Жу, пытаясь унять её страх и краем глаза увидела, как в коридоре за спиной депутата показались люди Кощея, а вскоре и он сам, опирающийся на свою трость. Мотя улыбнулась, думая про себя о предстоящей встрече, которую ждала с огромным нетерпением. Скоро этот спектакль будет завершен и они, наконец, смогут вернуться к прежней жизни.
Через несколько секунд по обе стороны от Моти нарисовались двое здоровенных парней, один из которых доверительным тоном посоветовал депутату:
— В сторону, ушлёпок!
Усольцев вздрогнул от неожиданности, но требование проигнорировал. Оскорбление он тоже пропустил мимо ушей, потому что его охранники из службы безопасности вышли на улицу покурить, считая, что их шефу в стенах Следственного комитета уж точно ничего не угрожает.
− Отойди, я сказал, от дамы, а то мало ли что, может случиться… − парень отодвинул край куртки в сторону. За поясом его брюк был пистолет.
Усольцев отошёл от Матильды, стал возле стены, опираясь спиной. «Откуда у старухи такая защита?! – гадал он, пока его рука нащупывала в кармане пиджака специальный пейджер для вызова охраны.» В коридоре послышались быстрые шаги. Усольцев хмыкнул, посылая угрожающий взгляд в сторону Моти, которая со спокойным видом поглаживала собачку, которую держала у себя на руках и что-то нашептывала ей на ухо. Сейчас его парни преподадут урок хороших манер. Стоило троим охранникам депутата попытаться приблизиться к той части коридора в которой находилась Матильда и сам Усольцев, как они тут же были взяты в плотное кольцо из шести человек и судя по их растерянным физиономиям были вынуждены подчиниться. Оценив неравную расстановку сил, депутат заметно приуныл и уже не выглядел таким воинственным как несколько минут назад. Похоже, все они были из одной банды, которую возглавлял некий старец. Усольцев нахмурился. Его мучил вопрос о том, каким образом он и его сын потревожил криминальный мир. Какая связь между рыжей старухой и этой преступной группировкой. Для чего они здесь? Видимо его ищейки упускают что-то очень важное, раз старуха настолько уверенна в себе. Пытаясь не показывать страх, он решил, что обязательно узнает всё об этой рыжей старушенции и сопровождающих её бандитах.
Мотя подошла к Кощею и с улыбкой на губах заметила:
— Ты как всегда вовремя.
— А ты, как всегда, успела влипнуть в очередные разборки.
— Что поделать, горячая кровь, — отшутилась Мотя, потом уже с серьёзным видом спросила — доехали без приключений?
Кощей хмыкнул:
− Послушай, мне первый раз за всю жизнь было настолько сложно прятать человека и заставлять сидеть тихо, не высовываясь. Даже ранение его с трудом удерживало на месте… Как ты с ним справляешься?
Мотя кокетливо улыбнулась и ответила:
− У меня свои методы, ты же знаешь, что…— она оборвала фразу на полуслове и всматривалась в силуэт, показавшийся из-за угла длинного тёмного коридора. Человек шёл медленно, прихрамывая на правую ногу. Было видно, что он ещё не полностью окреп, после полученного пулевого ранения. Мотя зажмурилась, стараясь не распустить нюни на глазах Кощея. Он не поймёт её сентиментальности. Жужжа насторожилась и стала принюхиваться. «Кеша, как же я соскучилась — успела подумать Мотя и тут же сорвалась с места, наплевав на все условности, на оторопевшие бандитские рожи.» Иннокентий Семёнович заключил её в объятия, и они долго стояли, прижавшись друг к другу.