Послышался шум. Потом голоса. Силуэты в белом одеянии суетились вокруг кровати.
Неожиданно стало тихо. Странное место. Пустынное и мрачное. Небо низкое и серое, словно вот-вот разразится дождь. Сильный ветер колыхал подол светлого платья, приоткрывая босые ноги. Волосы хлестали лицо, и их приходилось всё время убирать назад, чтобы осмотреться. «Где я?! Куда попала?!»
«Точно не в ад! Слишком холодно, — отозвался «чёртик».»
Стук копыт. Лана обернулась. Облако черной пыли надвигалось на неё. Что это?! Она напряженно всматривалась, пока с ужасом не поняла: табун диких лошадей. Страшно представить, что с ней станется через несколько минут. Вскрикнула, подхватила подол, и что есть мочи побежала. Босые ноги резала боль, словно они касались не травы, а битого стекла. Топот усиливался. Лана запаниковала. Хотела обернуться и упала, как подкошенная навзничь. Закрыла глаза, всхлипнула и приготовилась к смерти. Сколько времени она пролежала с закрытыми глазами, пока сообразила, что ничего не происходит, не понятно. Табун словно растворился в воздухе.
— Лана! — Резкий окрик, словно со стороны. Девушка медленно поднялась на ноги и обернулась. Прямо перед ней стояла женщина в белом одеянии. Черный прямой волос по плечи и строгий взор раскосых глаз. Она казалась хрупкой и сильной одновременно.
— Вы меня знаете?!
Девушка молчала. Потом взяла её за руку и повела. Лана безропотно шла за незнакомкой, надеясь, что она поможет ей выбраться из этих страшных мест. Очень хотелось в тепло, к отцу и Димке.
Девушки подошли к озеру. Лана вздрогнула, когда вода обожгла холодом её босые ноги и остановилась. Незнакомка сурово покачала головой, продолжая держать её за руку и тихо произнесла:
— Надо идти.
— Вода холодная! Я не хочу. Мне страшно.
— Там врата. Надо идти, — девушка настойчиво тянула за руку. — Я с тобой. Не бойся.
В палате Ланы суетились врачи.
— Что с ней?! — закричал Дмитрий. Он подбежал к кровати и с ужасом посмотрел на любимую. На мониторе мигала тревожная красная лампочка. — Она жива?!
—Вон! — рявкнул врач, не поднимая взгляда. Он был сосредоточен на работе. Время шло на секунды и цена ему — жизнь! — Вы мешаете!
Не понимая, что делает, словно ведомый какой-то силой, Дмитрий сунул Лане под подушку камень, который ему подарил стрик, и вышел в коридор. Подошёл к окну, прикоснулся горячим лбом к холодному стеклу и замер.
На улице темнело. Поднялся сильный ветер. Громыхнуло. Дмитрий вздрогнул, словно от выстрела. Небо озарила молния. Через несколько минут начался ливень. «Пускай всё обойдётся, — молил он, глядя сквозь мокрое стекло в черное небо. — Только не уходи!»
Небо стало тяжелым и серым. Лана чувствовала обжигающий холод воды, доходившей уже по пояс. «Животный» страх, одиночество и смятение. Пошёл сильный дождь. «Там хорошо и спокойно. Смелей!» Лана посмотрела на незнакомку. Похоже, эти слова принадлежали ей. И тут в голове словно взрыв: «Только не уходи!» Дмитрий?!
Громкое ржание. Лана обернулась. На берегу стоял белый жеребец. Перехватив её взгляд, он вздыбился, потом ударил копытом оземь и склонился, словно предлагая ей свою помощь. Решение пришло мгновенно, и вскоре она неслась на белом жеребце в сторону гор, из-за которых поднималось утреннее солнце. Его лучи касались её лица, волос, отгоняя смертельный холод. Становилось все теплее и теплее.
— Дмитрий Сергеевич, — лечащий врач осторожно дотронулся до плеча.
Дмитрий обернулся. В глазах стоял страх.
— Как она?!
— Нам удалось стабилизировать её состояние. Пациентке ничего не угрожает. Можете вернуться в палату.
— Что произошло?
— Трудно сказать. Летаргический сон вообще плохо изученное состояние. Главное, всё позади.
15.2
— Это ты во всём виноват! Я же просила его увезти! — Во взгляде супруги сквозила ненависть и презрение. — Никогда не прощу тебя, слышишь! Мой мальчик в тюрьме. Он болен! Ему лечение необходимо!
— Всё наладится, — устало заверил Николай Игнатьевич. — Он не в тюрьме, а в следственном изоляторе. На днях будет дома. Документы готовы, с прокуратурой всё утрясли. С судьёй встретился. Показания деда никто в серьёз не воспринимает. Плохо конечно, что дело дойдет до суда, но уже ничего не поделаешь.