— …я в порядке, — решительно перебила Лана. Она прекрасно понимала Ирку. На её месте она так же хотела бы всё знать из первых уст. Лана помнила всё, что с ней произошло в день нападения, до секунды и не собиралась таиться от близкой подруги. Когда она начала свой рассказ, то почувствовала облегчение, ей даже показалось, что боль от пережитого стала не такой острой.
Когда Лана замолчала, Ирка расплакалась, в душе кляня себя за слабость. Эта страшная картина погребения заживо настолько отчётливо предстала перед глазами, словно вся эта трагедия произошла с ней самой. Неудивительно, что Лана так изменилась. Разве мог этот кошмар пройти бесследно.
— Мразь! Ублюдок! Всхлипывая носом выругалась Ирка и потянулась за салфеткой, чтобы вытереть мокрое от слез лицо. — Чтоб его жизнь превратилась в ад! Пусть сгниёт в тюрьме!
Лана печально улыбнулась и пообещала:
— Дима сказал, что он в следственном изоляторе. Завтра я дам показания под протокол и его уже никто не сможет отмазать. Закроем его на всю оставшуюся жизнь!
Ирка утвердительно кивнула и вдруг заметила, во взгляде Ланы появившееся сомнение.
— Что?! — встревожилась Ирка, чувствуя её как саму себя. — Неужели что-то может пойти не так?
— Я забыла о психологической экспертизе. Отец этого ублюдка очень влиятельный человек, да и мать тоже. — Лана тяжело вздохнула, понимая, насколько трудные дни её ожидают впереди.
Подруги заметно приуныли, но вскоре заявился Димка. Рот до ушей, в правой руке букет цветов, в левой — пакет с шампанским и ананасом. Один взгляд на любимого и хворь как рукой сняло. Понятливая Ирка поспешила домой, понимая, что влюблённым не терпится остаться наедине.
Пока Димка принимал душ, Лана готовила ужин. Им было что отпраздновать. Взгляд, брошенный через плечо, наткнулся на кухонный фартук отца, висевший на крючке за дверью. Захотелось выть, громко по-звериному. Надо учиться жить без него. Лана подошла, сорвала фартук, на мгновение поднесла к лицу, ощущая едва уловимый запах мужского одеколона. Потом выдвинула верхний ящик стола, приподняла разделочные доски и бережно положила вниз. «Одела» улыбку и вернулась к приготовлениям. Димка не должен видеть, как она страдает.
16.2
— Лана Борисовна, посмотрите внимательно на этих людей. Вы кого ни будь узнаёте? — Сергей Трофимович подбадривающе улыбнулся, видя, как тяжело девушке. Она с силой закусила губу, прокусив её до крови.
Адвокат Усольцевых нервно теребил пальцы, бросая тревожные взгляды на потерпевшую, которая испепеляла полным ненависти взглядом Дмитрия Усольцева. Вопросы следователя формальность. И так было понятно, что она узнала своего мучителя.
В горле встал ком. Во рту всё пересохло от волнения. Но страха не было. Сейчас этот хилый, невзрачный мужчина вызывал лишь чувство брезгливости и отвращения. Усольцев рассматривал свои ботинки избегая смотреть на девушку. Стало интересно, о чём он думает. Что происходит в голове человека, отнявшего столько жизней?! С усилием оторвала взгляд от его бледного небритого лица, оглянулась на Злобнова:
— Этот! — указала пальцем на Дмитрия. — Он напала на меня в тот вечер возле дома. Вывез в лес, положил в гроб и стал заживо хоронить! — обвиняла она, охваченная гневом. Перед глазами стояла Нина, Иннокентий Семёнович, который лишь по счастливой случайности остался жить. — Он же душил меня у подъезда! Подонок, что глаза прячешь?! Теперь ты не такой смелый, да?!
— У меня есть вопросы, — адвокат Усольцевых выступил вперёд и многозначительно посмотрел на Лану. — Скажите, вы уверены, что видели именно этого мужчину?!
— Уверена, — холодно заявила она. — Боюсь, что даже по прошествии многих лет я буду видеть в ночных кошмарах это лицо и слышать его вкрадчивый голос.
— Но ведь было темно! — возразил адвокат. Он не имел право молчать. Гонорар надо отрабатывать, хотя ситуация складывается более чем плачевная.
— В моём дворе есть уличные фонари. Освещения было достаточно чтобы рассмотреть его там. В лесу он включил фары автомобиля.