Притихшая Алла ожидала услышать в ответ нечто подобное обычному родительскому: «Я же говорила!». Она чувствовала себя несчастной, одинокой и ненужной. Громко всхлипнув, она расплакалась, прикрывая ладонями мокрое от слёз лицо. Если мать набросится на неё с упрёками, она не выдержит – начнётся истерика!
Милая пара за соседним столом с интересом наблюдала за трагедией Аллы, но перехватив дерзкий взгляд Жанны Аркадьевны, красноречиво вопрошающий: «Чего уставились!», поспешно отвели взгляды.
— Прекрати себя жалеть, – вместо упреков услышала Алла. – Давай подумаем, что делать и чем я могу помочь, – с этими словами мать протянула дочери салфетку. − Приведи себя в порядок, ты же знаешь, слёзы меня нервируют.
Промокнув лицо, Алла робко предположила:
— Может нанять детектива…
Мать сидела с задумчивым видом и молчала. К тарелке с устрицами никто из них так и не притронулся, зато бокалы пустели слишком быстро.
Алла сделала глоток мартини. Она с утра ничегошеньки не ела и успела хорошенечко захмелеть. Глупая улыбка уже блуждала на её лице.
− Наверняка у тебя есть нужный мне человек, – спросила Алла и, заметив вопросительный взгляд матери, пояснила – я про детектива.
Жанна Аркадьевна передёрнула плечами и резко бросила:
— Зачем?
— Что зачем? — не поняла дочь.
— Зачем тебе за ним следить? Что ты предпримешь, когда будешь иметь на руках все необходимые доказательства?! Бросишь его?! Выгонишь вон, как блудливого кобеля?! — Жанна Аркадьевна чуть поддалась вперёд и буравила дочь тяжёлым взглядом.
Алла заёрзала на стуле. Если ответ не удовлетворит мать – она потеряет всякую надежду на её поддержку и на то, что она станет действовать с ней сообща. Жанна Аркадьевна разберётся с Денисом сама, так как посчитает нужным, а это может плохо кончиться. Как назло подходящие, нужные слова не находились. В душе − ожесточённое сражение: раздавленная страхом и отчаянием гордость, тщетно пытавшаяся воспрять. Как получилось, что она, дочь влиятельных, сильных людей превратилась в тряпку и позволила вытирать об себя ноги. Как же стыдно…
—Так я и думала, — разочарованно протянула Жанна Аркадьевна, выпрямляя спину. Теперь она была похожа на хрупкую каменную статую, с непроницаемым лицом и горделивой осанкой. — Ты не сможешь уйти от этого мерзавца! Будешь терпеть плевки в душу и бегать по врачам, избавляясь от мерзких болячек, которыми он тебя рано или поздно наградит!
—Мама!
— Что мама? – прошипела Жанна Аркадьевна, испепеляя дочь взглядом.
— Зачем ты так со мной? Я страдаю, а ты словно специально бьёшь по больному!
— Если ты ждала жалости, то лишь напрасно потратила своё и моё время! Моя дочь должна быть бойцом, а не размазней наматывающей сопли на кулак! Я ведь тебя не этому учила, дорогая. Неужели ты все позабыла?!
Алла покачала головой и снова заплакала.
—Тогда действуй! Оставь этого негодяя и живи дальше! Переступи через боль и вскоре жизнь заиграет новыми красками! Я ему отдала цветущую, красивую девушку…и во что он тебя превратил?! Серое, унылое, тощее существо, на которое больно смотреть.
— Я люблю его, мама!
— Рядом с любовью не должно быть слез и страданий. А ты сгораешь словно свеча!
— Я все изменю.
— Каким образом? Твой супруг как гулял, так и будет продолжать гулять. Горбатого только могила исправит. Ему плевать на твои чувства, на Тему и вообще на семью. И чем раньше ты это поймёшь, тем лучше же для тебя.
Возникла пауза. Алла рисовала на скатерти незатейливый узор длинным острым ногтем. Опущенные плечики жалобно подрагивали, нижняя губа, искусанная в кровь.
— Хорошо, − уставшим голосом сказала Жанна Аркадьевна. − Я дам тебе контакты сыщика. Он надёжный человек. Ему можно доверять. А ты, на досуге, ещё раз подумай над своим выбором. Жить полноценной жизнью или бегать от койки к койке в поисках своего благоверного!
— Спасибо, мама.
4.2
Николай Игнатьевич пребывал в твердой уверенности, что о его месте нахождения никто не знает и был весьма горд собой. Он всегда мечтал об уединенном уголке, где сможет укрыться ото всех, даже от собственной семьи. Он нашёл этот райский уголок в нескольких часах езды от Санкт-Петербурга на берегу Дубковой бухты Финского залива, где приобрёл уютный особняк, утопавший в свежести и прохладе соснового бора. Теперь все вымышленные служебные командировки он проводил именно здесь в абсолютном покое и умиротворении. Высокий каменный забор, тенистые аллеи надёжно укрывали от посторонних глаз. Территория надёжно охранялась. В доме был штат прислуги: садовник, несколько помощниц по хозяйству, повар и конюх. Николай Игнатьевич обожал животных, особенно собак и лошадей. Его конюшня периодически пополнялась редкой красоты породистыми скакунами, от грации и мощи которых захватывало дух. Полгода назад ему подарили двух щенков Кане-корсо, привезённых от очень известного итальянского заводчика из Рима. Черного кобеля он назвал Коррадо, а серо-голубого Бенджамин.