Удар статуэткой пришелся прямо по затылочной части головы. Он достал фонарь, включил его и склонился над азербайджанцем. Лицо его было бледным, но голова не разбита. Запах крови он бы тут же учуял. Проверил пульс, прижимая пальцы к венам на шее. Даже сквозь перчатки на руках, тот хорошо ощущался. Живой. Значит, он правильно рассчитал силу удара. Статуэтка валялась рядом. Тяжелая зараза. Он мог бы выбрать предмет полегче, если бы не пытался подтолкнуть следствие к определенным выводам. Пускай теперь ломают свои головы. Теперь дело за малым. Он достал из кармана женский чулок, пнул ногой беспомощное тело жертвы и только потом перевернул лицом вниз.
Вагиф успел прийти в себя на несколько секунд, захрипел и забился в агонии.
Сердце жертвы остановилось, но он продолжал душить. Его переполняла ненависть и боль одновременно. Хотелось закричать, выпустить из себя демона-убийцу, но он не мог. Слишком рано с ним расставаться. Он должен завершить начатое. Должен. В темноте послышался хруст шейных позвонков.
Глава 7
По Баскову переулку мимо пятиэтажного здания бежевого цвета медленно ползла тёмно-синяя «копейка». Вдоль тротуара впритык друг к другу теснились автомобили.
— Смотри, возле черного «Джипа» место сейчас освободиться! — указательный палец Матильды ткнул в нужном направлении. Серебристая ауди с лёгкостью выпорхнула прямо перед «Жигулёнком», оставляя после себя газовое облако. — Давай быстрее пока не заняли! — покрикивала она на Иннокентия Семёновича, переживая, что он уже на десять минут опоздал на допрос. — Ну что ты ползёшь как черепаха!
— Обожди, дай прицелиться, — напряженно сжимая руль, отозвался тот, чувствуя, как капли пота увлажняют лицо. Последний раз он садился в свой «драндулет» в позапрошлом году, ночью, когда Жужже стало плохо и ему пришлось срочно отвезти её к ветеринару. Как выяснилось позже, аллергическая реакция на капли от блох, с дозировкой которых он переборщил. Одно дело ехать по спокойному ночному городу, и совсем другое в будний день, с утра. На какие жертвы только не пойдёшь, лишь бы произвести впечатление на любимую женщину. Старик покосился на Мотю. Локоны рыжих волос выбивались из-под белого берета, кокетливо сдвинутого набок. Сегодня Матильда была настоящей леди. Ещё возле дома он имел удовольствие оценить чёрное кашемировое пальто классического кроя с широким поясом, подчёркивающим тонкую талию. Для своего возраста она имела великолепную осанку. Соседки недолюбливали Матильду за своенравный скрытный характер и самовлюблённость. Иннокентий Семёнович считал, что это бабская зависть. Мотя действительно уделяла много времени своему здоровью: регулярные занятия йогой и пилатесом, посещения косметолога, массажиста. Соседями они стали не так давно. Примерно пять лет назад Мотя купила квартиру в доме, в котором он жил и с тех пор сердце Иннокентия Семёновича забыло о покое. Он даже зарядку стал делать по утрам, отыскав в старом хламе, хранившемся внутри раскладного дивана, двухкилограммовые ржавые гантели, которые он использовал в качестве груза в процессе сквашивания капусты. О прежней жизни Матильды никто ничего не знал, кроме того, что она была одинока и имела серьёзные денежные сбережения, позволяющие ей жить, по меркам соседей, на широкую ногу.
— Да что там целиться, места конём гуляй! Становись, а то эта прелюдия так и не закончится! — психовала Мотя, бросая на старика гневные взгляды из- под тонких красиво изогнутых бровей.
— Если я этот «корабль» царапну, — Иннокентий Семёнович кивнул на «Джип», — то очень тебя прошу, удочери Жужжу.
— Так, всё понятно. Я сейчас выйду, и буду руководить.
Стоило Матильде прикоснуться к дверной ручке, как лицо Иннокентия Семёновича стало решительным, как у бойца перед атакой.
«Копейка» шевельнулась, попятилась назад…
— Дай мне выйти! Что ты вытворяешь?!
— Отстань! — прикрикнул горе-водитель и, вцепившись в руль обеими руками так, что пальцы побелели, стал выкручивать колеса, вращая руль на право.
Матильда зажмурилась, ожидая удара, и открыла глаза лишь когда услышала облегчённый выдох водителя.
— Приехали! — с гордостью объявил Иннокентий Семёнович и первым вышел из автомобиля.
Поправив белый вязанный берет, съехавший набок, Матильда, прежде чем выйти, выглянула в окно и ахнула. Иннокентий Семёнович настолько близко припарковался к черному «соседу», что не оставил ей ни единого шанса «просочиться» через дверцу пассажирского места. Пришлось тряхнуть стариной и даже поскрипеть суставами, перелезая на водительское.