— Да, чуток не рассчитал, — виновато пробубнил Иннокентий Семёнович, отвечая на вопрошающе-обвиняющий взгляд подруги. — В следующий раз буду внимательней.
Матильды хмыкнула, про себя клянясь, что это первая и последняя совместная поездка.
Из арочного проёма показался служебный автомобиль следственного комитета, и сердце Иннокентия Семёновича учащённо забилось. Разве мог он когда-либо предполагать, что сможет приблизиться к своей мечте, да ещё и стать одним из главных участников по раскрытию преступления. Две ступеньки, тёмно-коричневая дверь с железной позолоченной ручкой и вот он за чертой: в мире опасностей, тайн и загадок. Старик судорожно вздохнул и дрожащей рукой открыл дверь, чувствуя, как подкашиваются от волнения коленки.
Отыскав нужный кабинет, Иннокентий Семёнович на несколько секунд закрыл глаза, чтобы сосредоточиться и тут же получил толчок в плечо: Мотя была слишком нетерпеливой и суетной.
В кабинет следователя старик вошёл один, оставив Матильду ждать в коридоре, заботливо усадив на стул и оставив ей своё пальто, кепку и шарфик.
Потрясающая атмосфера: запах бумаги, старой деревянной мебели, дыма от сигарет и кофе. Скромная обстановка без излишеств: столы, стулья, железный сейф, в самом углу возле окна, где следователь хранил уголовные дела и своё табельное оружие, настольная лампа, металлическая вешалка за дверью и электрический чайник. Именно так он себе всё и представлял.
— Приветствую. Я на девять пятнадцать, — с придыханием сообщил он, с любопытством вглядываясь в мужчину, сидевшего за столом перед разложенными документами, который выглядел скорее уставшим, нежели злобным.
— Здравствуйте. Проходите, — отозвался он. — Присаживайтесь.
Старик что-то прокряхтел, шаркнул ногой, кашлянул в кулак и только после этого подошёл к стулу и робко присел, с самого краешку.
Следователь, Сергей Трофимович, оказался на редкость приятным вежливым человеком, плотного телосложения. Тёмный кудрявый волос, щедро посеребрённый годами, позволял предположить, что ему около шестидесяти лет. Несколько глубоких морщин на лбу и переносице, добавляли его внешнего облику суровости, а умный и проницательный взгляд, оставлял впечатление, что эта строгость лишь отпечаток его непростой профессии. Старик посмотрел на китель: на погонах две красные полосы и одна большая звезда. «Майор, — с уважением отметил он. — Какой человек! Вот только с фамилией не повезло.»
Этим утром Злобнов чувствовал себя как никогда плохо: сильные боли в желудке. По-хорошему стоило взять отпуск, пройти обследование, возможно поехать в санаторий и пройти лечение там. Вот только работа не позволяла выкроить ни единой лишней минуты. Возвращался домой за полночь, уходил ни свет ни заря и сразу же погружался в мир своих картонных папок с делами. Светлана, его бывшая жена, ушла от него около десяти лет назад, понимая, что его не исправить. Он жил работой и никак не мог объяснить своей семье, что за этими бумажками он видит людей, их боль, их трагедии и крики о помощи.
За свои тридцать с лишним лет работы следователем он многое повидал, но с таким феноменом как Иннокентий Семёнович столкнулся впервые. Минут десять он стеснялся и робел, а ещё через десять, чувствовал себя как дома, вальяжно развалившись на стуле и с азартом отвечая на вопросы. Похоже ему нравился этот процесс. Злобнов был уверен, что предложи он ему, Иннокентий Семёнович и протокол бы заполнил. Сергей Трофимович улыбнулся. Этот добрый, жизнерадостный старик вызвал в нём симпатию и уважение.
— А что же Дорошин? — поинтересовался Иннокентий Семёнович, когда следователь попросил рассказать подробнее о том вечере, когда убили Нину Авдееву. — Он вёл дело Ниночки.
— Руководство приняло решение передать дело мне, как главному следователю. Дела о покушении на Барзикову и убийство Авдеевой объединены в одно производство.
— Это замечательно! Дорошин, уж, простите, слишком глуп, чтобы поймать этого психа.