– Допинг, стало быть, – Геля видит веселый взгляд и на мгновение Ирина Витальевна становится собой.
– Психологическая поддержка, – смеется Вавилова.
Женщина тяжело поднимается из кресла и отвечает на предложение:
– Давай, наверное, и правда чая, Гель. Куда-то уже все равно надо двигаться.
В номере на двоих с Тохтахуновой, которая убежала смотреть к парням кино, Геля заваривает травяной чай своей бабушки, а заслуженный тренер тихо сидит на стуле и наблюдает за ловкими руками подопечной, повторяющими привычные действия.
– Хороший ты человек, Вавилова, – негромко говорит тренер.
– Маме будет приятно знать, что вы так думаете, – улыбается девушка, – и папе.
– И бабушке, и дедушке, и всем, – дополняет Ирина.
Геля кивает головой.
– А Тохтахунова где? – интересуется тренер.
– Нас мальчишки кино смотреть позвали, наверное, у них, – первую заварку Геля ловко сливает и снова наполняет миниатюрный заварник кипятком.
– А ты почему кино не смотришь? – улыбается Ирина Витальевна, продолжая наблюдать за шаманством над чаем.
– А я чай завариваю, – негромко отвечает девушка.
В комнате тихо и внутренне очень светло. Хочется окончательно размякнуть от этой бесконечной легкой тишины.
– Янку тоже чаем поишь? – спрашивает женщина, когда перед ней в кружке появляется горячая ароматная жидкость.
– Когда она хочет, пою, – даже голос Гели сейчас умножает тишину мира.
– Не боишься, что этот чай ее сделает чемпионкой? – это провокация, но почему-то женщина уверена, что на Ангелину такие провокации не подействуют.
– Вы же сами учили, что чемпионами нас делают чистые выступления. Чай – это только чай, – и снова вокруг светлая тишина, которую невозможно сморщить никакими сомнениями и обидами.
– Так и что будешь делать, если выиграет “золото” она? – тренера из Ирочки, как последние лет двадцать ее звала только умирающая сейчас мама, не выключить так просто, даже трагическим осознанием, что война с раком родного человека почти проиграна.
– Грустить буду. Злиться на себя, – задумывается Геля, а потом вдруг весело улыбается и продолжает, – но это ж только если она выиграет. А выиграть могу и я.
– А ты можешь? – хитро спрашивает тренер, хотя обе они прекрасно по сезону видят, что не только может, но и выигрывает, – Из благородных побуждений не напачкаешь в программах?
– Из благородных побуждений? Я не понимаю, – Ангел-Геля медленно пьет свой чай.
– Ну, Яна два года подряд перед олимпиадой брала все медали. Разве она не заслужила еще и олимпийское “золото”? – пытается ковырнуть женщина душу ребенка напротив.
– Если заслужила, то и без моего благородства выиграет, – пожимает плечами Вавилова.
– Умница, Ангелок, – весело одобряет Ирина.
Поднимаясь со стула, вздыхает:
– Хорошо с тобой, но надо сыну сказать про анализы, что-то решать с лечением… Да и работа никуда не денется.
Тренер будущей чемпионки расправляет плечи и покидает комнату.
****
Ноябрьский снег пролетает мимо черного окна кабинета. Ирина, медленно подбирая слова, пишет какой-то текст. От руки. На листе бумаги. Она очень надеется, что, дописав его, напечатав, выложив в интернет, наконец-то сможет окончательно забыть все, что происходило с прошлого лета по сегодняшний день. Скандальный “развод” с ведущей спортсменкой, смерть мамы, проблемы с оставшимися гимнастками, давление федерации и подозрения на допинг. Сегодня она смогла сесть и написать это, потому что неделю назад позволила себе на глазах у миллионов людей кусать губы, боясь разрыдаться, и отпускать свое прошлое вместе со своей чемпионкой.
Тихий стук в дверь прерывает окончание письма.
– Кто там? Войдите! – громко отвечает тренер.
В дверном проеме стоит ее юная победительница всего и вся. Совсем девушка. Красивая настолько, что глаз не отвести.
– Гель, что-то случилось? – задает вопрос женщина.
– Все хорошо, Ирина Витальевна, – девушка проходит в кабинет и встает у стола, – Как вы себя чувствуете?
Забавно, у нее уже сто лет никто не спрашивал о самочувствии, тем более так. С таким соучастием во взгляде.
– Держусь потихоньку, – кивает на лист бумаги, – пост вот хочу в инстаграм написать.
И внезапно протягивает Вавиловой листок с текстом.
Ангелина погружается в чтение, одновременно садясь на стул напротив стола тренера. По окончании возвращает со словами:
– Не стоит. Это жестоко.
– За Тохтахунову переживаешь? – криво улыбается Ирина.
– Вы будете читать комментарии, и будет очень больно, – тихо говорит девушка, – Дайте ране хоть чуть-чуть зажить, а потом делайте, как посчитаете нужным.